Толкование норм права

§ 3. Виды толкования правовых норм в зависимости от его средств

1. Соотношение видов  толкования правовых норм по  средствам

Закон может быть истолкован как  на основании средств, содержащихся в нем самом, так и на основе данных, лежащих вне закона. В  зависимости от этого по характеру средств толкования в теории права различают: грамматическое, логическое и систематическое толкование, с одной стороны, и историческое и доктринальное толкование - с другой. Первые три вида толкования не выходят за рамки действующего законодательства и пользуются только тем, что "в чистом виде" есть в его текстах, которые представляют собой, таким образом, внутренние источники толкования. Они считаются наиболее достоверными, и если с помощью грамматического, логического и систематического видов толкования, взятых в их совокупности, удается достоверно выяснить действительный смысл нормы, ему следует отдавать предпочтение перед результатами всех других видов толкования. То есть in dubio, haec legis constructio quam verba ostendant (лат.) - в случае сомнения следует принять то толкование закона, на которое указывают его слова. Доктринальный, исторический, социологический, специально-юридический виды толкования, как будет показано в дальнейшем, имеют своим основанием данные посторонние, находящиеся вне действующего законодательства (внешние источники толкования), и их результат, как правило, только вероятен. Там, где требуется выяснение достоверного, безусловно истинного смысла нормы, эти виды толкования могут играть лишь вспомогательную роль.

2. Грамматическое толкование

Грамматическое толкование определяет содержание нормы исходя из ее речевой  формы, т.е. смысла и связи слов, из которых она состоит. Грамматическое толкование основывается, во-первых, на том простом соображении, что  закон по общему правилу должен быть понимаем так, как он написан, а во-вторых, на предположении, что законодатель знает язык, на котором он пишет законы. Отсюда вытекает первое, общее правило грамматического толкования - предпочтение надо отдавать тому смыслу нормы, который более правилен по своей грамматической форме. Так, например, ст. 25 Конституции РФ гласит: "Жилище неприкосновенно. Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения (курсив наш)". На первый взгляд может показаться, что союз "или" в последнем предложении данной нормы благодаря поставленной перед ним запятой является пояснительным, имея значение "то есть"*(29). Если бы это было так, то проникновение в жилище было правомерно исключительно на основании предшествующего судебного решения ("в случаях, установленных федеральным законом, т.е. на основании судебного решения"). Однако с точки зрения грамматики более правилен, на наш взгляд, другой вывод. В самом деле, следует учесть, что последняя запятая в рассматриваемом предложении всего лишь закрывает причастный оборот ("...в случаях, установленных федеральным законом,.."). В таком случае союз "или" в этом предложении можно рассматривать как разделительный (в значении "либо"). Следовательно, правомерно заключение, что проникновение в помещение допустимо не только на основании судебного решения, но и в других случаях, предусмотренных федеральными законами. И действительно, в соответствии с п. 18 ч. 1 ст. 11 Закона РФ от 18 апреля 1991 г. "О милиции" сотрудники милиции вправе "входить беспрепятственно в жилые и иные помещения граждан, на принадлежащие им земельные участки, на территорию и в помещения, занимаемые организациями, и осматривать их при преследовании лиц, подозреваемых в совершении преступлений, либо при наличии достаточных данных полагать, что там совершено или совершается преступление, произошел несчастный случай, а также для обеспечения личной безопасности граждан и общественной безопасности при стихийных бедствиях, катастрофах, авариях, эпидемиях, эпизоотиях и массовых беспорядках". Аналогичные права предоставлены органам ФСБ Российской Федерации (п. "з" ч. 1 ст. 13 ФЗ от 3 апреля 1995 г. "О федеральной службе безопасности"). Возможность проникновения в жилище предусмотрена также ст. 8 ФЗ от 12 августа 1995 г. "Об оперативно-розыскной деятельности" и ч. 5 ст. 165 Уголовно-процессуального кодекса РФ. При этом во всех случаях вхождения в жилые и иные принадлежащие гражданам помещения вопреки воле проживающих в нем лиц и без судебного решения в течение 24 часов уведомляются прокурор и судья.

Тем не менее доверяться одному лишь грамматическому толкованию, не подкрепленному толкованием других видов, следует  крайне осторожно. Дело в том, что  обычно текст закона составляется многими  людьми, знание грамматики которыми может быть различным. Точность использования в тексте закона грамматических правил во многом зависит и от условий его подготовки, обсуждения и принятия - происходит ли это в спокойной обстановке или в спешке и т.д. Так, например, согласно буквальному тексту ч. 1 ст. 3 УПК РФ "производство по уголовным делам о преступлениях, совершенных иностранными гражданами или лицами без гражданства на территории Российской Федерации, ведется в соответствии с правилами настоящего Кодекса". Если ограничиться лишь грамматическим толкованием, то из содержания данной нормы вследствие неправильно, на наш взгляд, поставленной запятой вытекает, что речь идет о лицах, совершивших преступления лишь "на территории Российской Федерации". Однако в некоторых случаях действие российского уголовно-процессуального закона распространяется на иностранных граждан и лиц без гражданства и тогда, когда они совершили преступление не на российской территории. В силу принципов защиты и безопасности, а также универсальности государство вправе привлечь к уголовной ответственности на своей территории и по своим законам любое лицо за совершение им преступления и вне территории данного государства*(30). Это касается преступлений, совершенных против его интересов или интересов его граждан, либо так называемых международных преступлений. Если бы запятая была поставлена в тексте данной статьи после слов "лицами без гражданства", она полностью соответствовала бы смыслу заключенной в ней нормы. Он состоит в том, что независимо от места совершения преступления, производство по уголовным делам, когда оно ведется на территории России, подчиняется ее процессуальному закону.

Грамматическая оболочка правовой нормы состоит из нескольких элементов. Первый из них - лексический, т.е. связанный со смыслом слов. При этом следует различать первоначальное, этимологическое значение слова, т.е. связанное с его происхождением, и семантическое, т.е. то, которое придается ему в современном словоупотреблении (если значение слова не изменилось, его этимология и семантика совпадают), а также широкое и узкое; обыденное и специально-юридическое значения. Правило грамматического толкования состоит в том, что семантическому значению слова следует отдавать предпочтение перед этимологическим в случае их коллизии, так как современное значение слова является общепринятым, а законодатель должен руководствоваться господствующим словоупотреблением. Так, например, слово "преступление" происходит от глагола "п(е)реступить" и этимологически может означать нарушение любых запретов, в том числе моральных, однако в настоящее время такое словоупотребление правомерно только в переносном смысле (например, "пренебрежительно относиться к своему здоровью - преступление перед самим собой"). Однако семантически преступление - это нарушение лишь уголовного закона. Другой пример. Слово "суд" этимологически происходит от корня "уд" или "уз", что означает удержание, узы, связь, сближение чего-либо или кого-либо. Дело в том, что суд первоначально был формой третейского урегулирования конфликтов, альтернативного войне или кровной мести, т.е. средством удержания враждебных сторон от крайних действий, способом их мирного сближения. Но в настоящее время в уголовном процессе близкое к этому значение слова "суд" приемлемо лишь в отдельных случаях, когда судопроизводство может завершиться примирением сторон (ч. 2 ст. 20, ст. 25 УПК РФ). В семантическом же плане суд - это государственный орган правосудия по любым уголовным делам.

Следующее правило грамматического  толкования гласит: широкому смыслу слова  принадлежит преимущество перед  узким, ибо если бы законодатель намеревался  ограничить содержание слова, то имел полную возможность особо на это указать. Это правило формулируется также как: "Lege non distinguente nec nostrum est distinguere" (лат.) - не следует проводить различия там, где их не проводит закон. Так, в ч. 2 ст. 50 Конституции РФ говорится, что "при осуществлении правосудия (курсив наш) не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона". Тем не менее, ясно, что полученные с нарушением закона доказательства не могут использоваться не только в судебных заседаниях, но также и в ходе предварительного расследования. Короче говоря, слово "правосудие" здесь употреблено в широком смысле для обозначения уголовного судопроизводства в целом, и именно ему надо отдать приоритет перед узкой трактовкой.

Точно так же в случае сомнений специально-юридическое значение слова  должно быть предпочтено обыденному ввиду того, что законодатель писал  не политическую прокламацию, а именно юридический текст. Так в Уголовно-процессуальном кодексе РФ существует специальный термин "публичное обвинение" (ч. 5 ст. 20 УПК РФ). Содержание его в законе в полной мере не раскрывается. В то же время в обыденном и политическом словоупотреблении "публичное" - это совершаемое открыто, в присутствии публики. Значит ли это, что публичное обвинение - это преследование, совершаемое открыто и гласно? Нет, совершенно необязательно, потому что в специальном, уголовно-процессуальном смысле для следователя, органа дознания вести уголовное преследование публично - значит осуществлять его, руководствуясь лишь служебным долгом, независимо от того, требует или не требует того заинтересованная сторона.

Следующий элемент грамматического  толкования - синтаксический, т.е. имеющий  дело с конструкцией фраз, способами сочетания слов и предложений. От синтаксической формы предложения зависит как общий его смысл, так, иногда, и значение в рамках этого предложения отдельных слов. Классическим образцом синтаксического грамматического толкования может служить фраза: "Казнить (,) нельзя (,) помиловать", от месторасположения в которой запятой, отделяющей одно предложение от другого, меняется на противоположный вкладываемый в нее смысл. Выше уже приводился пример синтаксического толкования ч. 1 ст. 3 УПК РФ, когда от места, занимаемого запятой, зависит возможность применения норм УПК РФ при совершении некоторых видов преступлений за пределами Российской Федерации.

Надо сказать, что именно синтаксические средства, несмотря на всю их важность и необходимость, являются ахиллесовой пятой грамматического толкования. Дело в том, что правила о связи слов в предложении есть наиболее тонкая часть грамматики, и потому случается, что форма предложений не всегда вполне адекватна мысли законодателя. Например, в ч. 3 ст. 123 Конституции РФ говорится: "Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон обвинения и защиты". По синтаксической конструкции этой фразы дополнения "состязательность" и "равноправие сторон" - однородные члены предложения, и, казалось бы, обозначают однопорядковые понятия, не охватываемые друг другом по объему. Однако это не так. Теория судопроизводства исходит из того, что равноправие сторон есть необходимый элемент понятия состязательности, ибо справедливое состязание возможно лишь тогда, когда соревнующиеся стороны находятся в одной "весовой категории". Следовательно, подлинная мысль, которая выражена в данной норме закона, должна звучать примерно так: "Судопроизводство осуществляется на основе состязательности, которая предполагает равноправие сторон". Мы видим, что грамматическое толкование в данном случае уступает дорогу толкованию, основанному на общепринятых теоретических представлениях. Таким образом, наш первоначальный вывод о приоритете толкования, основанного на внутренних источниках, требует уточнения - для достоверного вывода о содержании закона грамматическое толкование должно быть выверено толкованием логическим и систематическим. Когда же это не представляется возможным, предпочтение может быть отдано другим видам толкования, основывающимся на внешних источниках, при условии, если это ведет к более вероятным выводам о содержании нормы.

3. Логическое толкование

Логическое толкование предполагает выяснение смысла правовой нормы путем сопоставления ее содержания с содержанием других норм действующего права. Логическое толкование предполагает использование логических приемов. При этом интерпретатор обращается лишь к содержанию самих норм права, не прибегая к другим источникам. Цель логического толкования - с помощью правил формальной логики выявить то, что законодатель намеревался выразить в самом тексте закона. В процессе логического толкования используются законы формальной логики (тождества, непротиворечия, исключенного третьего, достаточного основания), логические операции (анализ и синтез, построение силлогизмов и т.д.).

Вопрос о логическом способе  толкования в юридической науке  является спорным. Так, многие исследователи  ограничивают сферу логического толкования лишь содержанием самой толкуемой нормы; если же речь идет о сравнении и связи ее с другими действующими правовыми предписаниями, то считают это толкованием систематическим*(31). Однако, на наш взгляд, логическое толкование не может ограничиваться лишь применением приемов логики к содержанию отдельной нормы. Ее логичность или нелогичность не может быть понята и истолкована исходя только из ее наличного содержания - для этого очень часто требуется сопоставление и сравнение содержания данной нормы с содержанием других норм.

Так, например, прокурор Хостинского  района г. Сочи обратился в суд с заявлением в интересах Багдасарян к Зорогляну о признании недействительным на основании ст. 167-169 ГК РФ договора купли-продажи квартиры в доме в г. Сочи, удостоверенного 14 августа 1996 г. нотариусом г. Сочи и зарегистрированном бюро технической инвентаризации г. Сочи 15 августа 1996 г., ссылаясь на то, что договор заключен неустановленным лицом, без согласия и ведома собственника квартиры Багдасарян. Дело неоднократно рассматривалось различными судебными инстанциями. Решением Хостинского районного суда г. Сочи (оставленным без изменения судебной коллегией по гражданским делам Краснодарского краевого суда) в удовлетворении заявленных требований было отказано. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене судебных решений ввиду неправильного применения и толкования норм материального права. Президиум Краснодарского краевого суда 18 марта 1999 г. протест удовлетворил в порядке судебного надзора.

При этом, в частности, возник вопрос о толковании понятия добросовестного  приобретателя, содержащегося в ст. 302 ГК РФ. Принимая решение по делу, суд первой инстанции считал, что договор заключен с соблюдением письменной формы, зарегистрирован в установленном порядке, а Зороглян - добросовестный приобретатель, в связи с чем от него нельзя истребовать приобретенное имущество. Надзорная инстанция, отменяя судебное решение, указала, что нельзя согласиться с выводом суда о том, что квартира не может быть истребована у Зорогляна, так как он добросовестный приобретатель, поскольку она была отчуждена лицом, который лишь временно владел ею с согласия собственника.

Сначала надзорная инстанция, применяя простое логическое толкование, анализирует  только наличное содержание нормы, заключенной  в ст. 302 ГК РФ. Так, в соответствии со ст. 302 ГК РФ, если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из владения иным путем помимо их воли. Но лицо, выступившее в качестве продавца по данному договору купли-продажи, не имело, по мнению надзорной инстанции, права распоряжаться квартирой и документами, позволяющими произвести отчуждение квартиры, т.е. определять ее юридическую судьбу, поэтому квартира выбыла из владения Багдасарян помимо ее воли и может быть истребована от любого лица.

Однако одного этого аргумента  оказалось недостаточно для отмены судебного решения. Надзорная инстанция, руководствуясь логическим принципом  достаточного основания, прибегает  также к анализу норм, связанных  со ст. 302 ГК РФ, указав, что покупатель при совершении сделки, кроме того, вправе проверить подлинность документов и наличие у продавца полномочий на отчуждение имущества, подлежащего государственной регистрации, следовательно, может знать о праве продавца на заключение договора купли-продажи. При неосмотрительности, неосторожности в действиях покупатель не может быть признан добросовестным приобретателем. Зорогляна нельзя признать добросовестным приобретателем и потому, что, приобретая двухкомнатную квартиру, как видно из договора, по цене 3300 рублей, он не мог не знать, что эта цена в несколько раз меньше действительной стоимости квартиры. То есть понятие добросовестного приобретателя конкретизируется судом путем логического сопоставления его содержания с целью его подкрепления с понятиями оснований ответственности и вины в гражданском праве, раскрытыми в ч. 1 ст. 401 ГК РФ*(32).

Некоторые авторы не рассматривают  применение законов логики в качестве самостоятельного приема толкования, не отрицая, впрочем, их значения для правореализации*(33). Однако нам представляется, что логическое толкование все же имеет вполне самостоятельное значение. В современном законодательстве, особенно в его кодифицированных отраслях, отдельное правовое предписание как правило не выражает мысль законодателя целиком, в связи с чем для выяснения ее действительного смысла требуется сопоставление нескольких правовых предписаний, в совокупности отражающих эту мысль во всей ее полноте. При этом в интересах логического толкования предполагается, что текст нормативного акта построен исключительно с применением законов, принципов и правил формальной логики. Можно утверждать, что логическое толкование есть выяснение смысла нормы при помощи установления связи ее содержания с содержанием других правовых норм методами формальной логики. Логическому сопоставлению могут подвергаться и отдельные части одной и той же нормы.