Концепция Государства Дугласа Нрта

Главная цель этого курсового  проекта заключается в уточнении  понимания государства, как центрального элемента политики, в условиях, когда  многие настойчиво говорят о кризисе  государства в современном мире. Понятно, что именно эти кризисные  тенденции являются причиной обращения  к проблематике государства в  истории и современности того множества авторов, на работы которых  я опираюсь, Кроме того,                   помимо указанной проблемной ситуации в реальной политике, существуют важные теоретические соображения, которые лежат в основе концепции коммуникативного государства.  Необходимо обеспечить в рамках политической науки то взаимодействие между теорией и практикой, которое существует в социологии и в физических науках. Необходимо «притянуть» политическую теорию, которая в настоящее время существует в виде политической философии, к практическому изучению «реальной политики», примерно в том духе, в каком это делает Роберт Даль и его последователи в изучении демократии.  Механизмом этого «притягивания» и должна стать концепция коммуникативного государства, сформированная с учетом проблем, о которых пишет Доминик Кола (Кола, 3).   Известный российский ученый и политик А. А. Кокошин пишет: «Роль теоретического знания намного больше, чем представляют себе многие политики и работающие на них аналитики. Наличие теории (глубоко отработанной, базирующейся на солидной информационной базе) позволяет более эффективно и оперативно агрегировать большие объемы данных, выигрывать время, столь ценное для процесса принятия политических решений в первой сфере. Формулировка положений научной теории фактически во многом сводится к научному синтезу, процессу, как показывает практика, более сложному, чем научный анализ» (Кокошин,86). Необходимость в концепции коммуникативного государства связана также с той ситуацией в общественных науках, на которую обратил внимание Иммануил Валлерстайн. Разделение проблем изучения общества и государства между многочисленными общественными науками, которые склонны преувеличивать значение своего «куска реальности» и строить свою методологию по логике изучаемого «куска», не способствует правильному пониманию феноменов государства и общества в общественных науках (Валлерстайн). Экономическая наука, являясь просто логикой поля экономики, пытается выдать правила игры, принятые в нем (причем, в современном поле экономики, которое есть только часть современного государства и общества), за чуть ли не универсальные правила мироздания. Под нейтральным именем «теории рационального выбора» эта логика экономического поля навязывается прочим общественным наукам как образец «научности», и это интеллектуальное движение «убедительно» подкрепляется стремительным уничтожением автономии поля науки логикой поля экономики так, что современные работы по менеджменту сливаются с рекламой той консультационной фирмы, которую создал автор книги. Другие науки об обществе пытаются по мере своих возможностей повторить эти достижения. И хотя у политической науки есть хорошие шансы на это, замена науки о политике логикой поля политики в современной России (или в США) не кажется мне хорошей альтернативой. Поэтому концепция коммуникативного государства – это не просто междисциплинарная концепция (которая включает в себя как минимум работы по социологии и по политологии), но концепция, ставящая под сомнение существующее разделение сфер исследования между общественными науками, как это уже присутствует (хотя и неявно) в «теории коммуникативного действия» Ю. Хабермаса (Habermas). Концепция коммуникативного государства задумана как изучение феномена государства с позиций теории Хабермаса безотносительно к существующему «разделению труда» между общественными науками. Хотя основой данной концепции все-таки остается «социологическое воображение» по Ч.-Р. Миллсу, но с учетом того факта, что оно само является специфическим философским мировоззрением (Миллс).Концепция коммуникативного государства является «теорией среднего уровня» (поэтому ее следует рассматривать как «концепцию», а не «теорию»), но она исходит из теории Хабермаса, которая относится к «большой» социологической теории. В той мере, в какой концепция коммуникативного государства уточняет и переписывает некоторые положения теории Хабермаса, она также вносит вклад и в построение более широкой социологической теории.    На мой взгляд, в современной социологической теории единственно возможная стратегия заключается в согласовании уже существующих теорий, которые доказали свою теоретическую пригодность для понимания современного общества, в устранении «швов» и «наложений» между ними, т. е. в «научном синтезе», по выражению А.А. Кокошина. На решение этой теоретической задачи и направлена концепция коммуникативного государства. При построении более широкой теории общества, как показал Э. Гидденс, начинать необходимо с государства, поскольку именно государство является основной организационной формой существования людей в современном мире. Остальные организационные формы имеют меньшие значения для социальной жизни (ведь никто не проводит всю свою жизнь на работе и не считает себя жителем своей организации) и зависимы от государства. Именно это обозначил Дуглас Норт в своем различении институтов и организаций, как «правил игры» и «игроков» (Норт). Возможно, в будущем эта ситуация и изменится, новые организационные формы придут на смену государству и появятся более сильные негосударственные идентичности, но пока до этого еще далеко. Что можно сказать о современной России с точки зрения концепции коммуникативного государства? Все мы погружены в жизненный мир, который во многом создан современным российским государством, поэтому наши размышления о коммуникативном государстве направлены, прежде всего, на понимание российского политического процесса и исходят из наблюдаемых реалий этого политического процесса. С другой стороны, понятно, что понимание происходящего в современной России возможно только в сравнении (желательно теоретически обоснованном) с другими государствами и с другими временами. Именно для такого сравнения и понимания и нужна концепция коммуникативного государства. Вышеупомянутый кризис государства в современном мире делает процессы, происходящие в современной России, более сложными. Эту сложность необходимо замечать и отражать в теоретических построениях и практических рассуждениях о российском политическом процессе. Тот факт, что массовые рассуждения о политическом процессе в современной России постепенно редуцировались до обсуждения того, кого назначит Президент В.В. Путин своим преемником, совсем не означает, что реальные проблемы, стоящие перед современным российском государством, заключаются только в этом. Скорее, это отражает относительную успешность по навязыванию соответствующей «повестки дня» со стороны руководителей современного российского государства. 

         Кризис государства в современном мире означает, что любое современное государство более неспособно решать проблемы, вытекающие из диалектики стратегической рациональности и коммуникативной рациональности, конфликт между государством как организацией и государством как жизненным миром становится все более острым и неразрешимым. В этой ситуации любое авторитарное государство оказывается в очень сложном положении, поскольку его неспособность быть просто «нормальным» государством будет постоянно возрастать, а давление со стороны внешнего мира будет постоянно усиливаться. «Риторика антиамериканизма» в сочетании с демонстрацией американских фильмов и телевизионных проектов, построенных по логике жизненного мира США («Фабрика звезд»), т. е. в сочетании с трансляцией «американского образа жизни», не просто комична, но и показывает, насколько проблематично для современной России реальное противостояние с США даже в области собственной внутренней политики. 

         В области международной политики наличие у России ядерного оружия порождает потенциальную угрозу для США, и вынуждает руководство этой страны (исходя из диалектики стратегической рациональности и коммуникативной рациональности) способствовать установлению в России демократической формы правления. Поэтому неизбежным и рациональным для руководства США будет постоянное вмешательство в российский политический процесс. Это вмешательство, естественно, будет затруднять формирование стратегической рациональности у российских политиков. Кроме того, существует зависимость жизненного мира современной России от жизненного мира современных США (американское общество остается символически привлекательным для большинства образованных жителей России), что также будет отражаться на коммуникативной рациональности российских политиков. 

Хорошим примером коммуникативной  рациональности и жизненного мира в  современной России служит проблематика права и правового государства. В современном государстве правовая система «как единство первичных  и вторичных правил» основана на такой «морали права», которая  требует демократического устройства, и в этом состоит основное его  отличие от традиционного государства  и причина путаницы в теориях  права. К тезису Ю. Хабермаса «о внутренней взаимосвязи правового государства и демократии» (Хабермас, 401–413) необходимо относиться с большей серьезностью, чем принято в современной России. Если право в традиционном государстве базировалось на устойчивой концепции справедливости, которая вытекала из стабильного жизненного мира, то для современного права (которое гораздо сложнее) нужны другие условия. Современное право базируется на идеях справедливости, которые создаются посредством публичной сферы. Как отмечает Э. Гидденс, современная повседневность (современный жизненный мир) демократична (Гидденс, 191–202), и это позволяет публичной сфере в диалектике стратегической рациональности и коммуникативной рациональности создавать и легитимировать современную правовую систему как справедливую и толерантную, т. е. воспроизводить правовое государство. Поскольку правовое государство – это процесс, а не состояние. В современной России этот социальный механизм находится в состоянии распада. Это связано и с советским наследием, в котором правовое государство носило специфический характер. Но главной причиной краха правового государства в современной России является «сокращение демократии» и превращение публичной сферы в «репрезентативную», т. е. характерную для традиционных государств. Это порождает не только отсутствие «нормальной» правовой системы и дальнейший регресс жизненного мира в сторону традиционного жизненного мира, но и обусловливает фундаментальную социальную «несовременность» России. В обоснование этой точки зрения можно вспомнить и выявленную в работах Д. Норта и Э.де Сото (де Сото) зависимость экономических процессов от их правового регулирования. Как показал на примере Перу Эрнандо де Сото, несовершенная правовая система государства ведет к искажению экономических процессов, «неформальной» экономической деятельности и экономической отсталости общества. Именно эти последствия отказа от построения в России правового государства мы и наблюдаем в настоящие время. Норт стоял у истоков современных исследований в области экономической истории - большее количество известнейших ныне ученых прошло его школу. Но если ранние работы Норта были посвящены таким конкретным проблемам, как, например, динамика цен и заработной платы в с средневековой   Англии, рост благосостояния американцев в XVII -XIX веках или оценка эффективности океанского судоходства, то впоследствии он один из первых стал проводить межстрановые сопоставления и количественные оценки различных стратегий экономического роста. Норт отличается стремлением не только к количественным и статическим оценкам экономических параметров и не к построению контрфактических моделей, а к анализу реальных исторических явлений и поиску их объяснений. Инструментом такого рода анализа является для него аналитический аппарат новой институциональной экономической теории и, в частности, экономическая теория трансакционных затрат. В центре этой исследовательской традиции находится понятие института, т.е. "правила игры в обществе; более формально: созданные людьми ограничения, которые придают форму человеческим взаимодействиям и структурируют стимулы в области политического, социального и экономического обмена". Существование правил игры необходимо в любом сложноустроенном обществе, где сосуществование индивидуальных интересов и их согласование не может осуществляться без общепринятых норм, надежных и соответствующих им властных структур и аппарата принуждения. Именно в силу такого употребления и структурирования условий экономической деятельности институты могут выполнять свою основную задачу - уменьшать неопределенность общественной жизни. Кроме того, в реальной жизни  невозможно существование совершенных рынков, какими их описывают стандартные неоклассические модели, - в реальности трансакционные затраты никогда не равны нулю. Создавая предсказуемую социальную среду и упорядочивая распределение информации, институты могут способствовать более эффективному и целенаправленному использованию материальных ресурсов благодаря экономии на трансакционных затратах, в первую очередь затратах на измерение и поиск информации.

        Несмотря на то, что основная задача экономической деятельности  - максимально удовлетворять собственные потребности в условиях ограниченности ресурсов, остается неизменной в любой экономической системе в любой стране, способы решения этой задачи были существенно различными в разных странах и в разные времена. Разными развитые экономики делают национальные, культурные, исторические традиции, т.е. различия их институтов. С другой стороны, сложные экономические системы с современной институциональной структурой вами вложились в ходе длительного процесса эволюции, изучение которого и составляет предмет исторического исследования. Поэтому в центре научных интересов экономического историка должна, с точки зрения Норта, стоять эволюция институциональной структуры, ибо от нее зависит как правильное понимание событий прошлого, так и анализ причин настоящего положения тех или иных стран.

Эволюция институциональной  структуры ведущих стран Европы (Англии, Испании, Голландии, Франции) начинай  с X века изучается и объясняется  с помощью традиционных экономических методов - в зависимости от эволюции  относительных цен. Отталкиваясь от общепринятых экономических концепций и оценивая такие показатели, как динамика численности населения, размеры реальных и номинальных доходов, цены на сельскохозяйственную продукцию начиная с XIII века, авторы не ставят под сомнение общую рациональность экономической системы, исходя из того, что в обществе складываются именно те институты, которые способствуют его максимальной экономической эффективности. Однако как объяснить в таком случае то, что, например, в экономическое развитие Испании и Англии, обладавших в XVI веке сопоставимыми людскими и материальными ресурсами, оказалось, что уровни их экономического развития вскоре стали несопоставимыми? Почему в Испании не только сохранились, но и упрочнились те институты, существование которых было явно неэффективным с точки зрения задач ее экономического развития и роста?

         Теоретическому объяснению расхождений эволюции институциональных структур посвящены позднейшие работы Норта. Причину таких расхождений он видит не в сдвигах экономических показателей, он рассматривает их в рамках более широкого социокультурного контекста и объясняет как наличием старых установок и традиций (т.е. неформальных институтов), направляющих эти сдвиги так и определенными политическими интересами , которые преследуются в ходе тех или иных изменений правил экономической "игры". Направление институциональных сдвигов, полагает Норт, зависит от многих факторов, в числе важнейших из которых ограниченность рациональности экономических систем и исторически сложившиеся соотношения сил сторон, выражающих те или иные интересы в ходе своеобразного политического "торга". Так, если в государственной политике превалируют соображения выгоды власть предержащих, то это приводит к гипертрофии государственно-бюрократического аппарата и парализации экономического интереса, как это было в Испании XVI-XVIII веков. Напротив, экономические институты таких стран, как Англия и Нидерланды, США, эволюционировали в сторону все большего стимулирования частного интереса путем введения принципа личной свободы (ранее формирование гражданских обществ ), мобилизации больших капиталов (первые акционерные общества), удешевления и облегчения доступа к коммерческой информации (печать, организованные рынки), лучшего распределения рисков  (страхование, фондовые биржи). Такая сложившаяся и устойчивая институциональная структура привела к тому, что эффективность тех же производственных ресурсов  и затрат оказалась в этих странах куда выше, чем в той же Испании нового времени или нынешних странах Латинской Америки и третьего мира. Исследование роли экономических институтов в экономической системе оказалось на стыке нескольких дисциплин: правовые  нормы и политические расклады в ходе исторического развития анализируются с точки зрения их экономической эффективности, с использованием аппарата исследований процессов торга и теории игр. Этот подход оказался необычайно плодотворным как для исторических исследований - в качестве разнообразия путей исторического развития экономических систем с точки зрения сравнительной эффективности их институтов, так и для экономической теории, поскольку он предоставил прекрасный и обширный эмпирический материал для приложения аналитически приемов новой институциональной школы. Подходы и принципы анализа экономической  истории Д.Нортом довольно четко проявляются на примере взаимоотношений между людьми в феодальном обществе. Если марксистская экономическая наука рассматривала труд крестьян-крепостных на феодала как присвоение тем дополнительного труда (продукта), то Д.Нортон анализирует эту повинность как природную форму обмена рабочего времени на общую защиту жизни и собственности в период, когда система существующего правопорядка была несовершенной. Таким образом , по мнению американского ученого, переход от феодализма к капитализму происходил не вследствие отмены крепостного права, а в результате возникновения независимых государств с развитой системой правопорядка, обеспечивающей, прежде всего, право на собственность, в том числе - и на рабочую силу. Поэтому вся история развития западных стран с 1600 г. до 1900г. рассматривается с принципиальной точки зрения. Д.Норт длительное время плодотворно работал в области экономической истории и эконометрики, симбиоз которых привел к возникновению "клиометрии" - особенной концепции как исследования экономических явлений на основе соединения математических,  статистических методов и исторической теории. Само название "клиометрия" происходит от греческого "Клио - муза истории - и "метрио" -измерять. Ряд работ, посвященных теории экономической истории, Дуглас Норт опубликовал еще в 70-е годы. Недаром его вместе с Р.Фогелем называют на Западе творцами новой экономической истории. Одна из работ Д.Норта -"За кулисами новой экономической истории" (1973 год) - вызвала длительные споры и дискуссию в научном мире. Уже в этой работе присутствует стремление по новому объяснить процветание и упадок народов и государств, проанализировать проблему экономического роста в тесной взаимосвязи с действием так называемых внешних эффектов, трансакционных расходов и институциональных норм. По мнению Д.Норта, реформы и революции, изменение правовых положений и форм собственности имеют смысл лишь тогда, когда нежелательные побочные последствия (внешние эффекты) трансакционных действий (затрат) в рамках существующих институтов большие, чем были при новых. Это, в значительной мере абстрактное теоретическое положение Д.Норт объясняет, прибегая к истории человеческой цивилизации, в частности, на примере "первой экономической революции в человеческой истории" Почему, спрашивает исследователь, 10 тыс. лет тому назад из охотников и собиральщиков вдруг возникли крестьяне? Его ответ таков: потому что строй собственности первобытного общества ( свободное использование земли для всех )  не мог больше соответствовать внешним эффектам возрастающей численности населения ( сокращения площадей лесов и снижения урожайности земли ) ;  на смену старому праву пришло новое - право коллективной собственности на сообща построенную страну, то есть возникло аграрное общество.

          Размышляя о процессах, происходящих, происходящих в мире, Д.Норт подчеркивает, что "важнейшей задачей для Восточной Европы сегодня является формальная передача государственной собственности в частные руки. Но при этом отсутствует все то, что дает возможность этой частной собственности функционировать в соответствии с невидимой рукой рынка - нет соответствующей правовой системы, системы образования. Просто нет основ для этого. Неформальные правила игры, опосредствованные через культуру каждой страны, изменить очень трудно. Если же модифицировать лишь формальные правила, то это может привести к напряженности и продолжительной политической нестабильности". Что касается России , Украины и других республик бывшего СССР, то путь изменений тут будет продолжительным и тяжелым и в ближайшие 15-20 лет вряд  ли можно ожидать высоких темпов развития.

          Идеи Д.Норта  при формировании новой институциональной экономики дали толчок к активизации исследований в указанном направлении. Доказательством этому является публикация ряда работ , посвященных проблемам взаимодействия правил поведения и экономики,  влияния разных институтов на процессы экономического и социально-политического развития. В частности, в 1994 году опубликована работа "Экономический анализ института" Р.Рихтера, а в 1993 году - книга Г. Бреннана и Дж..М.Бьюккенена "Обоснование правил". К этому ряду работ следует отнести также книги "Этические основы рыночной экономики" (под ред. Х.Зиберта) и "Доверительные правила, процветание и кризисы" Х.И.Зигенталера. В этих работах обоснована закономерность становления институциональной экономики, показано, что учреждение и использование ее организаций обуславливает так называемые "трансакционные расходы", которые должны приниматься во внимание при осуществлении хозяйственной деятельности. Каждый  из исследователей подчеркивает, что экономические кризисы в индустриальных обществах были и всегда останутся прежде всего кризисами ориентации, то есть утратой доверия к правилам и нормам, регулирующим общественную жизнь и экономическую деятельность. Новая институциональная экономика, по мнению этих авторов, как раз и должна своевременно учитывать формальные  и неформальные правила и нормы, существующие в обществе,  использовать их при решении ряда проблем.

10. Вторая экономическая революция

          Давайте теперь применим тот анализ, который мы рассматривали выше, к проблемам современных экономических систем. Для этого надо рассмотреть некоторые исторические события. Рост населения входил в противоречие с ограниченностью ресурсов (вспомним Мальтуса), именно это и формировало долгосрочный образец экономического обмена. Потенциальное экономическое благосостояние людей было ограничено производительностью технологий, которые развивались экономическими агентами. Это положило верхний предел в благосостоянии людей. Нижний предел был связан со способностью людей эффективно использовать имеющуюся технологию. В экономической истории было два крупных достижения, которые изменили соотношение населения и ресурсов. Во время первой экономической революции было создано сельское хозяйство, которое позволило населению расти (хотя этот рост должен был происходить одновременно с ростом успеха в решении проблем и с повышением эффективности использования технологий). Мы живем во времена второй экономической революции.

Термин «экономическая революция» предназначен для описания трех различных  изменений в экономической системе:

1.     изменений в потенциальной производительности общества; что явилось следствием

2.     изменений запаса знаний, которое влечет за собой

3.     соответствующее изменение в организации для реализации возросшего производственного потенциала.

          Вторая экономическая революция началась во второй половине XIX века, как следствие изменения запаса знаний, являющегося в свою очередь результатом развития и применения современных научных дисциплин. Это закончилось систематическим воссоединением науки и техники. Эта революция характеризовалась технологией, для которой была присущи существенная неделимость в процессе производства, а также большие инвестиции в основной капитал. Экономические системы, которые смогли воспользоваться преимуществами этой технологии, достигли роста отдачи от вложений, а также роста процентных ставок, что говорит в явном виде об экономическом росте. Именно этим и характеризовался Запад последние 150 лет. Но извлечение всей выгоды из этой технологии и использование по максимуму ее потенциала привело к фундаментальной реорганизации экономических систем. В тех Западных экономических системах, которые хотя бы частично смогли воспользоваться этим потенциалом, все это привело к росту напряженности, которая тормозила дальнейшее повышение эффективности. Для остальной же части мира неспособность к реорганизации сделала невозможным извлечение выгод из вышеуказанной технологии, что привело к торможению экономического роста и политической нестабильности. Именно это, по мнению Карла Маркса, который первым указал на необходимость реструктуризации общества для использования всего потенциала новой технологии, привело к возникновению стран, в которых не было экономического роста. Мы рассмотрим микроэкономические характеристики требований к изменениям организаций перед тем, как перейти на макро-уровень. Получение прибыли от специализации требует профессиональной и территориальной специализации в беспрецедентном масштабе, впоследствии это приведет к экспоненциальному росту количества заключенных сделок и совершенных обменов. Фактически для получения прибыли от производственного потенциала, связанного с технологией, способствующей росту отдачи от вложений, каждый должен вложить огромные ресурсы в трансакции. В США, например, рабочая сила выросла с 29 миллионов до 80 миллионов с 1900 по 1970 годы. В течение этого периода количество рабочих возросло с 10 миллионов до 29 миллионов, а количество так называемых «белых воротничков» (это в основном и есть те, кто непосредственно вовлечены в процесс осуществления сделки) выросло с 5 миллионов до 38 миллионов, трансакционный сектор (это та часть трансакционных издержек, которая идет через рынок) в 1970 году составил 45 % от ВНП (Wallis, North, 1986). Давайте кратко рассмотрим некоторые способы измерения и проблемы, которые определяют размер трансакционного сектора. Необходимое требование для извлечения выгоды из специализации состоит в контроле над качеством в длинной производственной цепи, в решении вопроса возрастающих издержек в проблеме «принципала-агента». На самом деле большинство технологий было разработано для снижения трансакционных издержек путем замены труда капиталом или путем снижения степени свободы рабочего в процессе производства, а также путем внедрения автоматической проверки качества полуфабрикатов. Основная проблема заключается в том, чтобы измерить ресурсы и готовую продукцию так, чтобы было возможно оценить вклад отдельных факторов на всех стадиях производства. Для ресурсов так и не было выработано общепризнанного способа измерения роли того или иного фактора производства. Существуют также споры по поводу измерения стоимости и ценности факторов производства, как таковых. Что касается готовой продукции, то важно не только выделить остаточную неоцененную стоимость, то есть величину отходов и всяких загрязнителей, но также и издержки, связанные с определением тех свойств, которые были произведены на каждой стадии производственного процесса.