Гуманистическая культурная ценность современного спорта и олимпийского движения

В ходе этой конкурентной спортивной борьбы нередко начинают культивироваться, получают распространение и поддержку  антигуманные ценности, а гуманистические  культурные ценности отступают на задний план. Имеется немало фактов негативного  влияния спорта на социальные отношения  различных стран и народов, использования  его для разжигания ненависти  и вражды между народами, подогревания националистических и шовинистических  настроений, решения узкокорыстных  политических целей, для доказательства превосходства (иногда к тому же мнимого) одной страны, одного общественного  строя и т.д. над другими. Причем, все это характерно не только для  обычных международных соревнований, но и для Олимпийских игр, для  олимпийского движения в целом.

Починкин [125], Сиджански (Швейцария) [161], Степовой [171, 172], Espy [315], Goffard [1975], Guldenpfennig [342], Kanin [377], Krockow [393], Rosch [500] и др. [см. напр., 483] приводят множество негативных фактов использования спорта в политических и идеологических целях. Яркой иллюстрацией такого использования являются, например, Олимпийские игры 1936 г. в Берлине, а также бойкоты Олимпийских  игр в Москве 1980 г. и в Лос-Анжелесе 1984 г.

Государственные, политические деятели довольно быстро хорошо осознали тот факт, что "при нынешнем состоянии  системы массовых коммуникаций, - как  заявил, в частности, бывший президент  США Джеральд Форд, - спортивный триумф является не менее эффективным способом поднять дух наций, чем, скажем, победа на поле сражения" [Цит. по: 134, с. 4]. А  один из ведущих политиков США  на встрече с олимпийской командой в 1984 г. сказал: "Современный спорт - это та область человеческой деятельности, в которой одна страна может доказать свое превосходство над другой, не проливая при этом крови" [1, с. 33].

МОК всегда старался подчеркнуть, что в соответствии с духом  и буквой Олимпийской хартии подсчет  очков среди стран "не имеет  никакого значения", поскольку Олимпийские  игры, согласно Олимпийской хартии, являются состязаниями между отдельными спортсменами, а не между странами. Однако исторически сложилось так, что национальные и международные  информационные агентства стали  подсчитывать количество медалей и  мест, завоеванных различными странами. Ни одна страна, как правило, не воздерживалась от восхваления или критики на этой основе преимуществ государственного или иного подхода к вопросам подготовки и поддержки спортивной элиты и, конечно, стоящих за этим социально-политических систем. "Победы на международных спортивных соревнованиях, - отмечает Семотюк (Канада), - толкуются  как свидетельства превосходства  данного образа жизни или большей  жизненной силы, присущей данному  народу" [158, с. 15]. "Победа становится символом превосходства социальной системы, - писал Й. Бессер (Германия), - она обеспечивает авторитет, привлекает массы, вызывает симпатию, которой так  хочется и которую таким путем  легче всего завоевать" [Бессер, 1976, с. 12]. McIntosh (Великобритания) в своей  работе "Спорт в обществе" [445] также обращал внимание на то, что "от спортсменов требуют, чтобы  они прославляли идеологию своей  страны... и мало на свете правительств, которые бы не признавали политического  значения успехов в международном  спорте" [цит. по: 158, с. 15]. Это подчеркивал  и известный ученый из Канады Ландри: "нет никакой уверенности, что  национальные олимпийские комитеты и страны, участвующие в олимпийском  движении, руководствуются единственно  преданностью идеалам Пьера де Кубертена. Очевидно, что олимпийский успех  используется как эффективное средство для обеспечения престижа и влияния  отдельных стран на мировой арене. Можно отметить, что Олимпийские  игры использовались и как средство пропаганды или защиты той или  иной идеологии" [67, с. 23].

Как считают MacAloon [437, рр. 230-241] и Seppanen [514], использование достижений спортсменов в пропагандистских, политических и националистических целях началось с победы, которую  одержал Spiridon Loues из Греции в марафонском  беге на Играх в Афинах в 1896 г. Таким  же образом были использованы и победы, которых добилась лыжница из Финляндии Marja-Liisa Hamalainen на зимних Играх в Сараево  в 1984 г. "Однако не только Греция и  Финляндия использовали победы как  средство обоснования национального  превосходства и гордости, - пишет Seppanen, - множество других наций - больших  и маленьких, старых и новых, богатых  и бедных, демократических и тоталитарных - делали то же самое и может быть даже еще чаще" [514, p. 11].

Особую важность, отмечает он, олимпийские достижения имели  в пропагандистской деятельности великих  держав и в идеологической борьбе между ними. Первые симптомы этой борьбы проявились еще на Играх в Лондоне  в 1908 г. в серии незначительных склок  между США и Великобританией. Поскольку британские спортсмены набрали  больше очков, нежели американцы, Лондон весьма гордился этим национальным успехом. Возможно, реакция была бы более  сдержанной, замечает Seppanen, если бы публика  была более информирована о стоимости  Игр. Американцам было весьма трудно скрыть разочарование и в то же время утрату престижа самой спортивной державы. Они стали ссылаться  на несправедливые решения английских судей [514, pp. 11-12]. Эти факты приводит и Boxborough [258, p. 40].

Однако непосредственное использование Олимпийских игр  в политической борьбе великих держав, считает Seppanen, началось с Игр в  Берлине 1936 г. Нацистская Германия настойчиво добивалась успеха на Играх. Была разработана  программа интенсивной подготовки спортсменов. Гитлер приказал всем правительственным  организациям выделить неограниченное время для тренировок работающим спортсменам высокого класса. И эти  усилия были вознаграждены. Игры в Берлине  оказались не только самыми успешными  в истории с точки зрения победы в политической пропаганде, но вместе с тем немецкие спортсмены завоевали  и наибольшее число медалей, а  также очков, по сравнению со спортсменами других стран [514, p. 12].

Особенно важную роль в  политической борьбе великих держав спорт стал играть после второй мировой  войны, которая кардинально изменила соотношение политических сил на мировой арене. Это изменение  привели к окончанию изоляции СССР в международном спорте. Олимпийский  дебют спортсменов СССР на Играх  в Хельсинки в 1952 г. был потрясающим. Команда советских спортсменов (295 человек) была самой большой на Играх, и она выиграла больше медалей, а  также имела больше очков в  неофициальном зачете, нежели команда  какой-либо другой страны. Было нарушено традиционное господство США в международном  спорте, и "борьба за превосходство  в спорте стала главным символом политической борьбы сверхдержав и  одновременно основных политических лагерей  мира" [514, p. 12].

Ландри показал в ряде своих работ, что то значение, которое  придается спортивным успехам в  каждой стране, ведет к сосредоточению в этой сфере финансовых и политических средств, достижений науки и новейшей технологии. "А это, в свою очередь, приводит к следующим результатам: повышаются социальный и культурный резонанс спортивных достижений; возникает  соперничество между спортивными  системами и, конечно, между стоящими за ними социально-политическими и  экономическими системами" [403, с. 23]. Причем, наблюдается все более  ярко выраженная тенденция к монополизации  успеха на Олимпийских играх у  небольшого числа передовых в  экономическом и технологическом  отношении стран. "Развитые страны занимают настолько сильные позиции  на Олимпийских играх, что новые  страны, желающие стать частью олимпийской  семьи, вынуждены смириться с  тем, что их реальные шансы добиться успеха постоянно уменьшаются" [403, p. 23; см. также 402, pp. 147-151].

Seppanen указывает три основные  формы использования Олимпийских  игр и олимпийской системы  в качестве инструмента международной  политики: 1) подключение олимпийских  спортсменов к пропагандистским  кампаниям государств или политических  систем; 2) использование Олимпийских  игр в качестве инструмента  для выражения негативного отношения  к другой государственной или  политической системе путем бойкотов, протестов и т.п.; 3) оказание более  или менее прямого политического  давления на принятие решений  МОК и Национальными олимпийскими  комитетами [514, pp. 10-11].

В течение десятилетий  спорт рассматривался как часть  противостояния двух мировых общественно-политических систем. В 1971 г. в ФРГ вышел сборник "Спорт в эпоху позднего капитализма" [254], в котором, в частности, утверждалось: "Если в неофициальном командном  зачете ФРГ займет плохое место, т.е. опять после ГДР, это может  пробудить сомнения в эффективности  западногерманского капитализма и, следовательно, ослабить позиции господствующих классов внутри страны и в известной  степени подорвать их авторитет  за рубежом". Аналогичным образом  в социалистических странах победу спортсменов, например, СССР или ГДР  над соперниками из США или  ФРГ считали необходимой для  доказательства превосходства социализма над капитализмом, социалистической идеологии над капиталистической. Прохоров писал, например, о том, что "работа спортивных организаций  социалистических стран в области  международного спортивного движения есть неотъемлемая часть идеологической борьбы на международной арене" [134, с. 98].

Мнение о том, что спортивная победа является свидетельством превосходства  определенного общественно-политического  строя, образа жизни, разделяли не только политики, но и многие тренеры. Так  например, тренер американской хоккейной  команды на зимних Играх в Лейк-Плейсиде после победы над командой СССР в  финальном матче заявил, что эта  победа свидетельствует о превосходстве  американского образа жизни.

Противоборство и конфронтация в сфере международного спорта нередко  приобретали такой характер, который  весьма напоминает военные действия. Характерно в этом плане и высказывание президента НОК ФРГ Вилли Дауме  о ситуации в международном спорте и олимпийском движении в 80-х годах  ХХ столетия: "В спорте высших достижений и на Олимпийских играх обстановка не всегда бывает мирной; под мирной обстановкой я в данном случае имею в виду атмосферу терпимости, взаимопонимания, отзывчивости и гармонии. Столь часто восхваляемый мир  в международном спорте и в  олимпийском движении нередко обеспечивается не столько правовыми нормами, сколько  силой и властью. Некоторым явлениям в спорте высших достижений присущи  черты военных действий; безудержную  гонку за рекордами и медалями и в самом деле вполне можно  сравнить с наращиванием армейского и атомного потенциала. Достаточно упомянуть злоупотребление допингом, а также то обстоятельство, что  страны "третьего мира" уже не в состоянии тратить на развитие большого спорта столько, сколько это  необходимо по нынешним международным  стандартам. И в спорте есть, с  одной стороны, сверхдержавы, располагающие  оптимальной инфраструктурой, технологией  и наукой, а с другой - бедные страны, не имеющие самого необходимого спортивного  оснащения" [цит. по: 80, с. 14-15].

Майер в упомянутой выше статье приводит ряд фактов, которые дают основание для вывода об определенном сходстве современного спорта с войной. Прежде всего он ссылается на высказывание чемпиона Олимпийских игр по спортивной стрельбе из Кореи, который заявил, что, целясь в мишень, он видел перед  собой глаза своего врага. Далее  Майер указывает на то, что спорт  становится все более и более  важной составной частью военной  подготовки в армиях всего мира, и потому вооруженные силы, как  правило, оказывают существенное содействие развитию национальных спортивных движений. Германская история, отмечает Майер, дает немало примеров переплетения интересов  спорта с интересами военно-политической власти и возникновения вследствие этого остроконфликтных ситуаций. В  качестве иллюстрации он приводит трагические  события на Олимпиаде 1972 г. в Мюнхене. "Определенные параллели, - пишет  далее Майер, - можно выявить, анализируя функции спорта и войны в процессе самоопределения отдельных личностей  и целых народов. Они обнаруживаются даже в лексике спортивных репортажей и репортажей с мест военных действий. Спортивные соревнования, собирающие большое число зрителей, в особенности  футбольные матчи, часто сопровождаются драками, в том числе и на трибунах" [80, с. 15]. Goffard также обращал внимание на то. что в репортажах о спортивных соревнованиях "известия о победах  комментируются так, будто это делают военные корреспонденты" [Goffard, 1975, p. 239].

К фактам такого рода можно  добавить и многие другие. В частности, можно сослаться на тот общеизвестный  факт, что некоторые тренеры, при  подготовке советских и немецких спортсменов к важным и ответственным  встречам между собой для их психологической  подготовки напоминали о войне между  СССР и Германией и призывали  спортсменов "отомстить" за тех, кто  погиб в этой войне.

Ряд фактов свидетельствует  о том, что спорт содействовал не разрешению, а усилению конфронтации, напряженности, конфликтов в отношениях между различными странами. Вот лишь несколько таких фактов, которые  обычно упоминаются в литературе. В 1969 г. началась война между Гондурасом и Сальвадором, которую окрестили "футбольной", поскольку она  началась после двух отборочных матчей чемпионата мира по футболу между  командами упомянутых стран. В 1956 г. на Олимпийских играх борьба между  ватерполистами Венгрии и СССР была настолько ожесточенной, что вода буквально кипела. Футбольные матчи  между наиболее известными командами  Европы становятся поводом для всплеска насилия и агрессивности среди  болельщиков, что приводит к телесным повреждениям, а чаще всего к нанесению  материального ущерба. К примеру, матчи между командами "Глазго селтикс" и "Глазго рейнджерс", как правило, выливаются в настоящее  побоище и нередко приводят к  человеческим жертвам. В США борьба между хоккейными командами бывает настолько жестокой, что многие игроки получают увечья [79, 404, 514 и др.].

В литературе приводится множество  фактов использования спорта не для  укрепления мира и международного взаимопонимания, а в военно-политических целях. Вот  лишь некоторые из них. Как отмечают Guldenpfennig [344] и Uberhorst [583], немецкое "гимнастическое движение" ("Turnbewegung") было важным и активным элементом в ходе подготовки к национальной борьбе за освобождение и сопротивлению агрессии Наполеона в 1812-1815 гг. Во время вооруженных столкновений в буржуазной революции 1848-49 гг. в Германии гимнастическое движение использовалось сторонниками национального и конституционного движения прогрессивной буржуазии. Wohl указывает на то, что перед началом I-й мировой войны гимнастическое движение в Германии "стало сосредоточием самой активной военной пропаганды" [604, p. 8]. В СССР сразу после Октябрьской революции физкультура и спорт активно использовались для подготовке людей к защите страны. Немецкие национал-социалисты после 1933 г. создавали так называемые "спортивные группы защиты" (Wehrsport), используя их в качестве средства тренировки своих террористических групп [см. 252, 344]. Во всех армиях мира спорт составляет важный и регулярный компонент военного обучения [см. 604, pp. 8-9]. Во время Олимпийских летних игр 1972 г. в Мюнхене группа палестинцев захватила олимпийскую команду Израиля в качестве заложников, выражая свой протест против израильской политики захвата арабских и палестинских территорий. После вмешательства со стороны сил безопасности ФРГ этот инцидент закончился смертью многих людей.