Гуманистическая культурная ценность современного спорта и олимпийского движения

В антропологическом смысле концепция спорта как "безопасного  клапана" базируется на устаревшей теории мотивации, в соответствии с  которой человек рассматривается  как закрытая система и стремится  к устранению всякой напряженности. Однако, как показал Frankl, патологическим состоянием является не только перенапряженность, но и недостаток напряженности. Человек  утрачивает смысл существования, если он не находит, чем заняться. Поэтому  и спорт должен рассматриваться  не как сублимированная агрессивность  или не как способ устранения напряженности, а как попытка найти себе применение, устанавливая для себя особые цели и определяя свои собственные  возможности [327, pp. 66-71].

Как отмечает De Wachter, есть и  еще одна причина для критики  катарсической интерпретации спорта. Она подчеркивает агрессивную структуру  спорта, поскольку исходит из того, что снижение агрессивности может  произойти только благодаря актам, которые сами по себе агрессивны. Но тем самым фактически она обосновывает точку зрения, согласно которой спорт  следует рассматривать как символическую  войну. В рамках этой концепции Garrett [331, p. 222] отмечает воинственную символику  спорта, его аналогию с территориальными притязаниями, а Adorno [235, S. 75] - садомазохическую структуру спорта с его агрессивностью и автоагрессивностью. Указывается  и на то, что военные действия, в свою очередь, описываются с  использованием спортивных терминов. Причем, некоторые авторы, как например, Caillois [266, р. 120], Diem [296, S. 124], Wischmann [597, S. 46-71, заходят слишком далеко в этом плане, полагая, что переживания, связанные  со спортом, волнуют почти так  же, как и ужас войны, и снижают  порог страха перед войной. Не соглашаясь с такими ошибочными аналогиями, De Wachter считает, что спорт и война, спортивная и агрессивная деятельность существенно  отличаются друг от друга. При этом он ссылается на аргументы, которые  приводят Jeu [373, pp. 57-59] и Weiss [593, pp. 176-180]

Третья концепция, которую  рассматривает De Wachter, - "мир посредством  сотрудничества". В противоположность  сторонникам катарсической теории, которые делают акцент на конфликтных  ситуациях в спорте, сторонники другой точки зрения, отмечает он, впадают  в другую крайность и отрицая  конфликтные стороны спорта, пытаются интерпретировать его почти исключительно  как сферу сотрудничества. Типичным представителем этой школы, как считает  автор статьи, является Frankl, который  рассматривает спорт как средство достижения человеком каких-то важных личных целей, как сферу самовыражения: "в истинном спорте индивидуум в  конечном счете и по сути дела соревнуется  сам с собой, он сам себе соперник". Стремление победить другого оказывает  отрицательное влияние на личность, поскольку чрезмерно увеличивает  напряженность [327, S. 72]. Точку зрения, согласно которой соперник в спорте - только необходимое условие для  самовыражения и развития собственных  способностей, отмечает De Wachter, разделяют  и многие другие авторы, например, Kretschmar [391, pp. 113-124] и Weiss [593, pp. 13-19]. Популярность этой точки зрения он связывает прежде всего с развитием гуманистической  психологии, а также с теорией  промежуточных, средних потребностей, ориентированных на борьбу за самоутверждение, за собственное "я", которую обосновал Maslow.

По мнению автора статьи, сторонники данной точки зрения абсолютизируют саморазвивающие начала в спорте и почти полностью игнорируют его соревновательный аспект. Кроме  того, указывает он, лишь по первому  впечатлению такой подход подтверждает потенциальные возможности спорта (не ориентированного на выигрыш) в  борьбе за мир. На самом деле этот подход ошибочен и неправильно истолковывает  и мир, и спорт.

Лишь в первом приближении, отмечает De Wachter, мир можно рассматривать  как состояние, лишенное противоборства. Даже мир с собой, согласно психоанализу, - это не райское, свободное от конфликтов существование, а борьба за их преодоление, обеспечивающее развитие личности. "Подобным же образом и мир с другими - не свободный от конфликтов мир, в  котором интересы каждого совпадают  с интересами всех. Такой утопический  идеал мир может иметь и  негативные последствия. Подавление противоречий приводит к уничтожению взаимопонимания, к преследованию тех, кто не похож  на других и к агрессивности против инакомыслящих. Уход от споров приводит к разочарованию оппонентов, а  не к связям, способствующим миру" [292, p. 260]. Для разъяснения позиции  Кубертена в этом плане автор  статьи приводит его слова: "Просить  людей любить друг друга - значит впадать  в детство. Просить их уважать  друг друга - это не утопия" [282, p. 133].

Не только мир, но и спорт, подчеркивает De Wachter ошибочно трактуется в обсуждаемой концепции. Во-первых, атлет соревнуется не только с  собой, но и со своими соперниками (прежде всего это относится к игровым  видам спорта). Причем, сама сущность этого соревнования конфликтна. Во-вторых, в спорте мы обычно сталкиваемся с  тем, что Simmel назвал "непосредственным конфликтом" [526, p. 57], поскольку связано  с непосредственной атакой на соперника.

На основе этого анализа  автор статьи делает следующее заключение: "Если катарсическая гипотеза придает  слишком большое значение агрессивности  в соревновании, то концепция сотрудничества недооценивает агрессивность как  функциональный момент саморазвития. Синтезируя эти два подхода, мы приходим к выводу, что структура спорта включает в себя и конфликт и контроль над ним, в той мере, насколько  позволяют правила" [291, p. 261].

В качестве четвертой концепции De Wachter выделяет концепцию "мир через Fair Play". Если "фэйр плэй" понимать как уважение к правилам игры, подчеркивает он, то спорт можно рассматривать  как проводник мира, поскольку, несмотря на свою конфликтную сущность, он учит соблюдать правила действий и  поведения, помогающие разрешать конфликты. Такой подход, который наиболее четко  сформулировал Keating [379, pp. 157-176], представляется наиболее плодотворным автору статьи. Однако и в рамках этого подхода, подчеркивает он, возникает две проблемы. Во-первых, правильно ли считать, что  спорт учит уважению к правилам? И во-вторых, до какой степени  уважение к правилам обеспечивает мир?

Для ответа на первый вопрос, считает De Wachter, важно учитывать результаты эмпирических исследований по изучению поведения участников соревнований. Эти результаты дают основание для  существенно отличающихся друг от друга  выводов. Так, например, исследование, которое провел Heinila [359], показывает, что принципы "фэйр плэй" (благородство, честное ведение борьбы) играют незначительную роль в с порте и чем выше профессиональный уровень атлета, тем  менее значимы для него эти  принципы. Автор статьи ссылается  также на вывод, к которому пришел Luschen, что в соревновательном спорте заложено стремление к обману и уклонению  от договорных обязательств [430, pp. 67-77], и на мнение, которое высказал Singer, рассматривающий утверждение о  том, что участие в спортивных соревнованиях формирует благородство поведения, как один из мифов спортивной психологии [527, pp. 104-105]. Многие исследователи, как например, Luschen [430, p. 73] и Rosch [501, S. 51], отмечает De Wachter, склоняются к выводу о том, что участие в спортивных соревнованиях само по себе, автоматически  не приводит к формированию благородного отношения к соперникам; такое  отношение может быть только воспитано. Автор статьи присоединяется к этому  заключению и затем ставит вопрос о том, насколько уважение к правилам служит делу мира.

При ответе на этот вопрос он оценивает спорт с позиций  демократии и отмечает несколько  связанных с ним позитивных моментов, касающихся отношения человека к  правилам. Во-первых, в спорте человек  учится выполнять решения из-за их социальной силы, даже если он и не согласен с ними. Спорт учит уважать решения  безотносительно к их правильности, а только потому, что они принимаются  теми авторитетами (в спорте - судьями) , на которых возложено принимать  эти решения. В этом плане важно  подчеркнуть миротворческие функции  арбитра в спорте [см. 501, S. 51]. Во-вторых, отмечает De Wachter, спорт учит допускать  противодействие и соперничество  подобно тому, как демократический  принцип предполагает существование  оппозиционных партий и разных воззрений, а не загоняет каждого в прокрустово  ложе общего согласия. В то же время  человек учится признавать законность результата, даже если тот его и  не удовлетворяет. И в этом смысле, подчеркивает автор статьи, "спорт  имеет широкую сферу применения в педагогике мира не потому, что  он является примером чистого сотрудничества, а потому, что он учит с достоинством вступать в конфликты, которые, однако, как бы они ни были остры, остаются в пределах правил игры, процедурная  основа которой служит гарантией  мира" [291, p. 265].

На основе проделанного анализа  различных концепций миротворческой роли спорта, автор статьи приходит к итоговому заключению о том, что "спорт может служить инструментом воспитания миролюбия" [291, p. 265]. При  этом он подчеркивает, что миролюбие  еще не есть мир и желание миролюбия  еще не означает желание мира. Даже если можно, используя спорт в  педагогических целях, содействовать  единению, сотрудничеству, снижению агрессивности  и благородному поведению, то все  равно речь идет лишь о формировании миролюбия, а не о достижении мира. "Спорт может сыграть существенную роль в формировании самосознания, которое ведет к субъективному  стремлению к миру. Не потому, что  он действительно служит предохранительным "клапаном" для снижения агрессивности  и обеспечивает утопическое братство, не связанное с соревнованием, а  потому, что он учит тому, как можно  участвовать в конфронтации с  демократическим соблюдением процедурных  правил и без сколько-нибудь существенного  насилия" [291, p. 266].

Аналогичный подход к оценке миротворческой функции современного спорта, его роли в установлении, консолидации и дальнейшем развитии мирных отношений между людьми отстаивает в своих работах и Guldenpfennig [341-349].

Прежде всего он обращает внимание на то, что при обсуждении данной проблемы в повседневной, публичной, политической жизни и даже в научных  дискуссиях наблюдается сильная  тенденция к упрощенной и односторонней  трактовке социально-культурного  значения современного спорта. В частности, один из стереотипов в трактовке  этой роли спорта заключается в признании  того, что спорт сам по себе, приводя  в действие присущие ему принципы и ценности, служит делу мира и взаимопонимания  между народами. При этом исходят  из соображений "здравого смысла", идеализируют, гармонизируют ту социальную ситуацию внутренних и внешних отношений  в современном спорте, которая  на самом деле не менее сложная  и противоречивая, нежели в других областях социальной жизни [343, S. 171-177].

В анализе этой проблемы Guldenpfennig также стремится уточнить сами понятия "мир" и "спорт". Мир, по его  мнению, - не просто "отсутствие войны". Не означает он и полную гармонию без  каких-либо конфликтов, а вместе с  тем не предполагает отказа от решения  сложного конфликта, в основе которого лежат различные интересы, намерения  и цели. Как считает Guldenpfennig, в  случае различия интересов и ситуации конфликта между социальными  группами или государствами мир  означает: 1) отказ от решения конфликта  военными средствами; 2) совместные усилия противников, вовлеченных в конфликт, решить его на основе взаимной готовности к соглашению (более широкая или "позитивная" концепция мира); 3) ограничение прямого насилия  посредством регулирования и  совместного обязательства противоположных  сторон использовать лишь мирные средства решения конфликта; 4) совместные усилия по смягчению конфликтных ситуаций на всех уровнях социальной жизни [344, pp. 45-46].

В интерпретации спорта Guldenpfennig придает важное значение различению спорта как системы деятельности (активности) и спорта как институциональной  системы.

Для спорта как системы  деятельности характерные следующие  элементы: а) спорт означает физическое движение; б) спорт связан с достижениями в следующем специфическом отношении: повод к спортивным действиям  всегда дает решение определенных "конфликтов" (борьба противников, индивидуальные спортивные встречи с собственными достижениями, преодоление естественных препятствий), которые искусственно строятся с  целью их преодоления или целенаправленно  ищутся; в) социальное регулирование  в спорте осуществляется на основе специфической структуры спортивных правил, непосредственно связанных  с искусственно созданным конфликтов и лишь символически связанных с  реальной жизнью; г) спорт не является продуктивным в том смысле, что  никаких материальных благ в спортивной деятельности не производится; производятся лишь ценности спорта, связанные с  тем, что это есть культурная, целенаправленная двигательная активность. Эта общая  интерпретация спорта как системы  деятельности предполагает учет его различных моделей - элитного спорта, массового спорта, спорта для медицинских целей и т.д. Таким образом, спорт как система деятельности - это "непосредственно наблюдаемая практическая спортивная деятельность, которая осуществляется на специальных спортивных площадках и в спортивных сооружениях и которая ориентируется на специальные цели и соответствующую особую систему правил. Эти условия четко отделяют спорт от других видов общественной деятельности".

Спорт как институциональная  система "подразумевает целую  область общественных носителей  спорта, спортивного движения, включая  его организационный аппарат, его  связи с другими общественными  учреждениями и т.д." [342, S. 23, 26; 344, pр. 47-48].

Guldenpfennig исходит из того, что спорт и по своей внутренней  структуре и по внешним связям  и воздействиям представляет  собой крайне сложное социальное  образование, требующее комплексного  анализа и интерпретации [341; 343, S. 176]. В связи с этим он выступает  против того, чтобы рассматривать  социально-культурное значение спорта, в том числе современного, как  совершенно бесспорное, ясное и  однозначное: "Действительность  намного сложнее и противоречивее. Причина этого заключается в  том, что существует огромная  пропасть между возможностями  спорта... и реализацией этих возможностей - несоответствие, которое преодолевается  при различных условиях и различными  общественными и политическими  силами различным образом. А  кроме того и сами указанные  возможности неоднозначны: спорт  является носителем культурных, социальных и общественно-политических  возможностей, которые могут реализовываться  в противоположных направлениях  и ни в коем случае не  связаны однозначно с каноном  гуманных, демократических и межнационалистических  норм" [343, S. 172].

Углубленный анализ истории  и современности, отмечает Guldenpfennig, показывает, что спорт может содействовать  реализации социально-уравнительных  целей, например, эмансипации женщин, и, напротив, может быть инструментом расового разделения. Он может быть средством демократического развития (например, немецкое гимнастическое движение в середине 19 столетия), а вместе с тем быть оплотом антидемократических  сил. Спорт может быть защитником как миролюбивых, так и милитаристски  ориентированных сил, а также  служить целям маскировки. Когда  нацинал-социалисты в августе 1939 г. призывали к проведению международной  спортивной недели в Вене и при  этом ссылались на миролюбивый характер спорта, на самом деле они стремились оказать содействие в своей подготовке к нападению на Польшу и к началу второй мировой войны [cм. 579].

С учетом этих фактов Guldenpfennig считает, что "отношения между  спортом и миром являются не однозначными и не простыми, а многосторонними. Нет прямой и однозначной связи  позитивного и конструктивного  вида - спорт как содействие миру - или негативного и деструктивного вида - спорт как средство немирной конфронтации. Качество этой связи  часто весьма относительно, а следовательно  формируемо и нуждается в формировании... Спорт... принципиально открыт и "свободен", содержит диспозиции как к миру, так и к немиру... История показывает, что миролюбивая ценность спорта не является автоматической, не достигается и не реализуется сама по себе" [343, S. 178-179; 344, pp. 54-55].