Как считает Абсалямов, те
кардинальные изменения, которые произошли
в мире за последние годы, "если
не полностью, то в значительной мере
сняли остроту политического
противостояния ведущих мировых
держав и, соответственно, степень "политической"
заинтересованности в результатах,
показанных на спортивной арене" [1,
с. 33].
Даже если это и соответствует
действительности (а в пользу справедливости
этого утверждения можно привести
ряд соображений), тем не менее
нельзя отрицать и тот факт, что
и в настоящее время продолжается
использование спорта в политических
и пропагандистских целях. Практически
все страны продолжают подсчитывать
медали и места, завоеванные своими
спортсменами, и использовать достигнутые
успехи для повышения престижа и
усиления влияния страны на мировой
арене. для доказательства "превосходства
данного образа жизни или большей
жизненной силы, присущей данному
народу". По данным опроса общественного
мнения граждан США, проведенного в
1984 г., на вопрос: "Как вы считаете:
Олимпийские игры являются состязаниями
между странами или между спортсменами?"
большинство (62% ) респондентов ответило
"между странами", и только 33%
- "между отдельными спортсменами",
5% - "не могу сказать" [см. Опрос...,
1984, с. 12].
В современном спорте и
олимпийском движении можно отметить
и еще одно важное дисфункциональное
проявление, которое Landri [402, 403], Shinnick [521]
и некоторые другие авторы обозначают
термином "культурная гегемония".
Как известно, Кубертен мечтал о
том, чтобы Олимпийские игры стали
"всемирными играми", на которых "должно
быть гарантировано участие всех
желающих" и должны быть представлены
"все виды спорта" [см. 274, pp. 11, 12,
19]. Однако, как отметил Landri в своем
докладе "Олимпийское воспитание
и международное взаимопонимание:
воспитательная задача или культурная
гегемония" в Международной Олимпийской
Академии [402], эта мечта Кубертена
осуществляется лишь частично. Олимпийские
игры стали международными и включают
в свою орбиту огромное множество
стран. Но многие нации, которые хотели
бы внести свой культурный вклад в "международное
взаимопонимание", используя Олимпийские
игры, имеют мало шансов в этом плане, поскольку
вынуждены принять чисто западный взгляд
на мир спорта. Несмотря на мечты Кубертена
("...все страны, ... все виды спорта")
олимпийская программа не отражает культуру
очень многих стран. Большинство видов
спорта и спортивных дисциплин, включенных
в олимпийскую программу, имеют западное
происхождение. За исключением японского
дзюдо в ней можно найти лишь европейские
и североамериканские виды спорта: английского
происхождения, как например, бокс и футбол,
скандинавского, как лыжный спорт, немецкого,
как гимнастика. А что касается политики
помощи развивающимся странам в области
спорта, то она характеризуется некоторыми
чертами, присущими политике неоколониализма.
В частности, она негативно отражается
на культуре этих стран, приводит к тому,
что западные виды спорта занимают в них
главенствующее положение над национальными
видами физической культуры и спортивной
активности. И в этом плане ее сравнивают
с мерами, проводимыми в области торговли,
средств массовой информации и т.д. [402,
р. 153].
Таким образом, указывает Landri,
"в международном и соревновательном
спорте (олимпийском движении) одна
концепция спорта и соревнований
доминирует во всех проявлениях этого
института: на чемпионатах, на Играх, в
структуре и действиях административных
и управленческих органов" [402, рр.
142, 145-146]. По его мнению, данное противоречие
становится все более острым: "предполагается,
что спорт должен быть формой выражения
данной культуры; однако для многих
стран, входящих в олимпийское движение,
спорт выступает как важный продукт,
вносящий дисбаланс в факторы, определяющие
культурное тождество". В этом плане,
считает Landri, современные Олимпийские
игры существенно отличаются от античных,
которые охватывали все элементы,
определявшие культурное тождество
Греции того времени. Он обращает внимание
и на позитивную роль в рассматриваемом
отношении программ региональных Игр
- например, Африканских, Азиатских, Игр
стран Центральной Америки и
т.п. Если первоначально они были
точной копией программы Олимпийских
игр, то в настоящее время они
в большей степени отражают культурные
традиции стран-участниц [402, p. 147].
Galtung [330] в докладе "Спорт
и международное взаимопонимание:
спорт как носитель глубокой
культуры и структуры" на
международном конгрессе в Хельсинки
в 1982 г. также подробно обосновывает
положение о том, что современный
спорт является выражением основных
ценностей западной культуры, связанных
с трактовкой пространства, времени,
знаний, отношения к природе, межличностных
отношений и т.д.
Очень резко в связи
с обсуждаемой проблемой высказывается
и немецкий социолог Eichberg: "В олимпийских
кругах говорят о "всемирном спорте",
который должен "завладеть" миром,
потому что у других народов "спорта
еще нет" и им нужно в этом
плане также "оказывать помощь",
как и в области экономики.
Такие понятия и категории
мышления указывают на колониальное
происхождение Олимпийских игр"
[307, p. 69]. На примере Индонезии он
показывает, что многие страны, которые
располагают старинной физической
культурой и играми, лишены возможности
внести в этом плане свой вклад
в олимпийское движение, поскольку
решающим является западное происхождение
олимпийских дисциплин. Данный факт
определяет "нормы, ценности, реакции,
поведение, замер результатов, повышение
успехов, борьбу одного с другим, столкновение
силы с силой, рекорды, скорость" и тем
самым олимпийский спорт - "это спорт
очень специфической "культурной религии",
спорт одного "острова" среди многих
других" [307, pp. 68-69]. В связи с этим Eichberg
негативно, как "культурное порабощение",
оценивают и ту кампанию оказания помощи
слаборазвитым государствам в области
спорта, которую МОК под названием "Олимпийская
солидарность" начал проводить в семидесятые
годы. "Вот, например, существует "спортивная
помощь развивающимся странам", - пишет
он, - которая не является ничем иным, как
экспортом культуры неоколониалистского
характера. Европейские понятия о спорте
переносятся на местные системы и формы
физической культуры, разрушая их" [307,
p. 70].
Об этом заявил и Бензенрти
(Тунис) в своем выступлении на
II Международной конференции министров
и руководящих работников, ответственных
за физическое воспитание и спорт, посвященной
обсуждению темы "Гуманистическая
миссия физического воспитания и
спорта": "Между Западом и
Африкой, между западными и арабскими
странами наблюдается шокирующее неравенство
как в культурном, так и в
экономическом обмене. Мы, как африканцы
и арабы, подвержены постоянно нарастающему
влиянию зарубежной культуры, распространяемому
мощными средствами массовой информации,
создающими новые культурные модели"
[11, с. 34]. На это обстоятельство с
тревогой указывают также Francisco [326],
Lalaoui [400] и многие другие представители
развивающихся стран. Как считает
Dubberke [299], этим странам в первую очередь
нужна помощь в других аспектах (питание,
медицина и т.д.), а не в области
спорта.
Кастро обращает внимание
еще на один аспект данной проблемы
- конкуренцию за право проведения
Олимпийских игр ведут лишь развитые
страны. В связи с этим он задает
ряд риторических вопросов: "Какую
же возможность имеют Эфиопия, Мозамбик,
Ангола, Конго, Республика Гвинея, Танзания,
Замбия, Зимбабве, какую возможность
имеют африканские страны стать
местом проведения Олимпийских игр?
Какую возможность имеют Эквадор,
Перу, Гайана, Панама, Никарагуа и
более ста стран Третьего мира
организовать Олимпиаду? Когда же они
будут иметь такую возможность?"[Кастро,
1985, с. 11].
Следует отметить, что указанные
выше дисфункциональные проявления
в реальной деятельности субъектов
современного спорта и олимпийского
движения, как правило, сочетаются с
провозглашением, декларацией высокогуманных
целей и задач их деятельности.
Ярким примером этого противоречия
могут служить бойкоты Олимпийских
игр 1980 и 1984 гг. Как справедливо отмечал
Бугров, "вмешательство политических
сил в функционирование олимпийского
движения происходило на фоне их полного
согласия с целями олимпийского движения,
зафиксированными в Хартии. Образовался
конфликт между гуманистическим
вербальным (целями, указанными в Хартии)
и реальным (действиями по осуществлению
этих целей) компонентами" [17, с. 19].
Серьезные дисфункциональные
проявления в сфере спорта и олимпийского
движения, связаны и с коммерциализацией
спорта. Эта проблема специально обсуждалась,
например, на 32-й сессии Международной
олимпийской академии: [см.: 275].
Проделанный выше анализ ситуации
в современном спорте и олимпийском
движении выявляет ошибочность одностороннего
подхода к оценке их культурного
гуманистического статуса, при котором
учитываются только позитивные или
только негативные стороны, аспекты
этих социально-культурных феноменов.
Необходим комплексный подход, принимающий
во внимание дополняющие друг друга
различные и даже противоположные
аспекты, позитивные и негативные стороны,
компоненты, все многообразие необычайно
сложного, противоречивого мира современного
спорта и олимпийского движения.
В последние годы появляется
все большее число сторонников
именно такого подхода к оценке гуманистической
ценности современного спорта и олимпийского
движения.
Необходимость комплексного
подхода к оценке миротворческой
функции современного спорта отстаивает,
например, De Wachter. В статье под названием
"Является ли спорт фактором мира"
[291] он отмечает, что спортивные, политические
и религиозные деятели часто
провозглашают спорт проводником
мира, а некоторые авторы (например,
Rosch [501, p. 55]) полагают, будто по этому
поводу в спорте существует общепринятое
и единодушное мнение. Однако, замечает
автор статьи, "неквалифицированные
суждения о спасительной роли спорта
опасны и не заслуживают доверия.
Не заслуживают доверия потому, что
существует слишком мало исторических
свидетельств в пользу этих суждений,
а опасны потому, что со спортом
связывают слишком много нереалистических
надежд; в результате неизбежное разочарование
становится все более сильным, а
критика спорта - все более простым
делом" [291, р. 255]. Поэтому, считает
он, необходим более строгий и
тщательный анализ данной сложной проблемы.
В этом плане De Wachter прежде всего
предлагает уточнить само понятие "мир".
По его мнению, мир - это не просто
утопическое отсутствие конфликтов,
а такое "перманентное состояние
при котором имеется индивидуальная
или коллективная способность к
разрешению межличностных или межгрупповых
конфликтов без применения силы"
[291, p. 255]. И кроме того, замечает De
Wachter, трудно представить, что спорт
может прямо приводить к разрешению
личных или политических конфликтов.
Имеет смысл обсуждать лишь вопрос
о том, не может ли спорт способствовать
воспитанию миролюбия, демонстрируя возможность
и приемлемость решения конфликтов
без применения силы. Автор статьи
ставит своей целью проанализировать
различные концепции, связанные
с данным вопросом.
Прежде всего он рассматривает
концепцию "мир через международное
братство". Суть этой концепции, которая,
как он отмечает, является наиболее
часто встречающейся и наименее
убедительной, состоит в утверждении
о том, будто международный спорт,
выступающий в межнациональной
и макро-организованной форме, в
такой степени способствует контактам
между людьми, что становится "средством,
которое объединяет людей и образ
их жизни и свидетельствует о
всеобщей готовности к встречам и
взаимопониманию" [394, p. 120].
Автор статьи указывает ряд
трудностей, с которыми сталкивается
эта концепция. Прежде всего он обращает
внимание на то, что все возрастающая
борьба за победу в спорте в сочетании
с определенным воздействием средств
массовой информации приводит к забвению
нравственных ценностей, этических
критериев.
Далее он ссылается на эксперимент,
который провела Каролин Шериф
в летнем лагере для 12-летних мальчиков.
Проведение спортивных соревнований (независимо
от характера соревновательной деятельности)
между двумя созданными из них
группами оказалось достаточным
для возникновения открытых конфликтов
и вражды. Разрядить конфликтную
ситуацию удалось только после создания
положения, при котором от обеих
групп потребовались совместные
действия, и они вынуждены были
взаимодействовать [516, pp. 65-68]. Как отмечает
автор статьи, "можно оспаривать
правомочность переноса результатов
этого эксперимента на общечеловеческие
отношения, но представляется вполне правдоподобной
сама идея, что соревнование между
группами не способствует их кооперации"
[291, pp. 256-257]. Во избежание конфликтов
необходимо иметь более широкие,
не связанные непосредственно с
соревновательной деятельностью, общие
цели [446, 516]. Исходя из этого, De Wachter делает
вывод: "мир поддерживается спортивными
соревнованиями, если последние сознательно
организованы с конечной совместной
целью сохранить мир" [291, p. 257].
Вторую концепцию, которую
анализирует автор статьи, он кратко
характеризует так: "мир через
катарсис". Эта концепция основана
на предположении о том, что спорт
позволяет уничтожить или хотя бы
снизить агрессивные устремления
и разрешить их сравнительно безопасным
путем. Эта идея имеет давнюю историю.
Как уже отмечалось выше, ее изложил
еще Lorenz, который называл спорт "обрядовой
формой конфликта" и "безопасным
клапаном для снятия нагнетающейся
агрессивности". Неомарксистская
социология [см. напр., 262, pp. 268-276] использует
данную концепцию для доказательства
того, что спорт, отвлекая агрессивные
устремления от реального предмета
(политических и экономических систем
угнетения) на воображаемый предмет - спортивного
соперника, представляет собой идеальное
средство для стабилизации существующей
системы,
Положение о том, что спорт
выполняет функцию "безопасного
клапана" снятия агрессивности, отмечает
De Wachter, оспаривают многие специалисты,
в том числе психоаналитик Klein
и феноменолог Buytendijk [см. 411, рp. 47-78]. De
Wachter обращает внимание и на несоответствие
между психологической предпосылкой
данной идеи, ее философско-антропологической
основой и ее интерпретацией применительно
к спорту.
Что касается психологического
фактора, то многие эмпирические данные,
указывает De Wachter, противоречат мнению
сторонников обсуждаемой концепции,
которые рассматривают агрессивность
как врожденное качество и считают,
что ее нельзя ни сформировать, ни ликвидировать.
Montagu [457, pp. 3-112], Sherif [516, p. 61] и другие исследователи
приводят данные, которые свидетельствуют
о возможности воспитания и снижения агрессивности.