Историческая необходимость и научная возможность тектологии

«Механическая сторона жизни» - это  все то, что в ней объяснено. «Механизм» - понятая организация, и только. Машина потому «не более как механизм», что ее организация выполнена людьми и, значит, принципиально известна. И собственное тело – «не простой механизм» для современного человека по той же самой причине, по которой часы для дикаря или младенца – не мертвая тишина, а живое существо. Механическая точка зрение и есть единая организационная точка зрения.

Но все-таки работы в направлении организационной точки зрения велись философами, которые были проникнуты духом специализации. Им удалось создать две теории:

1. Кантианская принимает, что все единство схем и методов зависит исключительно от познающего субъекта. Она субъективна, т.к. человек может мыслить только в определенных формах, которые изначально свойственны самой природе его познавательной способности. Говоря словами Канта, человек «предписывает природе законы», но только в том смысле, что это законы его собственного познания, от которых он не может уклониться, их рамок которых он не может выйти; он укладывает в них опыт, потому что ими он сам ограничен, иных не имеет. Все происходит во времени, в пространстве, в причинной связи и т.п., но это только «кажется», только «феномен» (видимость, явление); эти «формы» заключаются в самом человеке, субъекте, а не в вещах «самих по себе», не в объекте. Такова основная теория старой «гносеологии», теории познания.
2. Другая точка зрения на объединяющие схемы можно назвать «филологической» или «символической». Она сводит происхождение этих схем к языку,  к словам и выработке сходных обозначений или символов для разных областей опыта. Пример, «одно и то же уравнение – Лапласовское – встречается в теории Ньютоновского тяготения, в теории движения жидкостей, в учении об электрическом потенциале и др. Эти теории кажутся точно скопированы одна с другой, они взаимно совещаются и поясняются, они заимствуют друг у друга свой язык. Здесь главное заключается в том, что не ставится вопрос, почему же одна отрасль опыта может заимствовать у другой ее язык и почему «термины» приобретают такую силу. Иногда применение общих терминов только вредит пониманию и ясности. Общий язык вынуждается единством организационных методов или форм и выражает его.

Историческая необходимость и объективные предпосылки тектологии

Жизненное несовершенство или противоречие специализации целые века не ощущалось человечеством, потому что не сказывалось в существенных практических неудобствах. Те организационные задачи, которые ставились жизнью, успешно разрешались на основе специализации, потому что это и были задачи частичного характера.

Общество, построенное на разделении труда и на обмене, не представляющее организованной системы труда в своем целом, и не может ставить свои задачи в ином масштабе, как частичном. Это понятно по отношению к каждому из миллионов отдельных хозяйств или предприятий. Существует и организация государственная, задачи которой формально относятся к обществу в целом.  Но и они всегда ставятся в специализированном виде, как военная, финансовая, полицейская и т.д. И науки, систематизирующие организационный опыт общества, не могут при таких условиях понимать своих задач в универсальном масштабе.

Но чем больше общество растет и развивается, тем сильнее и болезненнее для него сказывается его неорганизованность в целом. Гигантская масса живых активностей,  в нем непрерывно накопляемая, все труднее и все менее совершенно сохраняет свое равновесие. Острые, хронические болезни социальной системы – бедствия ожесточенной конкуренции, кризисы местные и мировые, возрастающая напряженность борьбы между нациям из-за рынков, безработица, беспощадные классовые конфликты – все это вместе образует грандиозное расточение общественных сил и создает атмосферу всеобщей неуверенности в будущем. Это грозные проявления общих дезорганизационных процессов, и борьба с ними при помощи методов частичного характера, какими располагает специализация.

Таким образом, сам исход жизни все настоятельнее и неуклоннее выдвигает организационные задачи в новом виде – не как специализированные и частичные, а как интегральные.

Этот процесс выражается в колоссальном росте предприятий, с одной стороны, и классовых организаций – с другой. Из массы предприятий индивидуальных наиболее устойчивыми среди общей социальной неуравновешенности оказываются наиболее крупные; они поглощают другие предприятия и расширяются еще больше. Акционерная система, а затем синдикаты и тресты продолжают эту тенденцию гораздо дальше. Существуют предприятия с сотнями тысяч работников и служащих, которые охватывают целую отрасль промышленности огромной страны или даже несколько отраслей, прежде отдельных. Организация же разных общественных классов – политические, культурные и иные – развиваются еще быстрее, частью уже выходя из государственно-национальных границ и становясь международными, мировыми.

Представление о необходимости перехода к интегрально организации общественного процесса завоевывает шаг за шагом почву в сознании мыслящих элементов, специально же – экономистов, социологов и политологов, а также самых различных общественных классов.

Можно увидеть насколько новая задача несоизмерима со всеми, какие до сих пор ставились и разрешались. Всю сумму рабочих сил общества  - десятки и сотни миллионов разнообразно дифференцированных единиц – придется стройно связать в один коллектив и точно координировать со всей наличной суммой средств производства – совокупностью вещей, находящихся в расположении общества; причем в соответствии с этой огромной системой должна находиться и сумма идей, господствующих в социальной среде, иначе целое оказалось бы неустойчивым, механическое единение перешло бы во внутреннюю борьбу.

Эта триединая организация – вещей, людей и идей – очевидно, не может быть построена иначе, как на основе строгой научной планомерности, а именно всего организационного опыта, накопленного человеком.  Очевидно, что в своем нынешнем виде, раздробленном, разорванном на специальные науки, он недостаточен для этого. Необходимо, следовательно, универсальная организационная наука.

Из трех моментов или сторон общественной активности организация вещей по самому своему объекту отличается наименьшей сложностью; и, однако, разве была бы мыслима техника машинного производства без точных специальных наук? Когда же дело идет об организации двух других, гораздо более сложных сторон общественного процесса, и об одновременном их – всех трех -  координировании, взаимоприспособлении, то необходимость науки, всех их охватывающей вместе и параллельно, становится наглядно-бесспорной.

Но такая наука не может возникнуть сразу, без исторической подготовки: организационный опыт развивается непрерывно, его новые формы складываются последовательно, шаг за шагом. Человеку нужна принципиально новая точна зрения, новый способ мышления. Но они  являются в истории только тогда, когда либо развивается новая организация всего общества, либо выступает новый социальный класс. В XIX в. именно и сложился такой класс – индустриальный пролетариат.

В его жизненный отношениях, в обстановке его труда и борьбы заключались условия, порождавшие тот способ мышления, которого не было, ту точку зрения, которой не хватало. Требовалось время, чтобы оно сложилось. Препятствием к развитию монистического научно-организационного мышления были специализация и анархическое дробление системы труда. По мере совершенствования машин роль работника при них меняла свой характер. Самое глубокое их разъединение в рамках сотрудничества было то, которое обособило организатора от исполнителя, усилие умственное от усилия физического. В научной технике труд рабочего совмещает оба типа. Работа организатора ест управление и контроль над исполнителем; работа исполнителя - физическое воздействие на  объекты труда. В машинном производстве деятельность рабочего ест управление и контроль над «железным рабом» - машиною -  путем физического воздействия на нее. Элементы рабочей силы здесь и те, которые прежде требовались только для организаторской функции, - техническая сознательность, соображение, инициатива при нарушении нормального хода дела; и те, которые характеризовали исполнительскую функцию, - ловкость, быстрота, умелость движений.

Совмещение типов выступает резче и определеннее по мере того, как машина совершенствуется, усложняется, приближаясь все более к типу «автоматического», самодействующего механизма, при котором сущность работы – живой контроль, инициативное вмешательство, постоянное активное внимание.

Преодолевается также шаг за шагом и другое разъединение работников – их техническая специализация. «Психологическое содержание различных трудовых процессов становится все более однородным: специализация переносится на машину, на рабочий инструмент, а что касается различий в опыте и в переживаниях самих работников, имеющих дело с разными машинами, то эти различия все более уменьшаются, а при высшей технике делаются практически ничтожны по сравнению стой суммой сходного опыта, одинаковых переживания., которые входят в содержание труда, - наблюдения, контроля, управления машиной. Специализация при этом преодолевается, теряет свои вредные стороны, перестает быть сетью перегородок между людьми, перестает суживать их кругозор и ограничивать их общение, их взаимное понимание».

Получается, что рабочий класс осуществляет дело организации вещей в своем труде, организации своих коллективно-человеческих сил в своей социальной борьбе. Опыт той и другой области ему приходится связывать в свою особую идеологию – организацию идей. Таким образом, сама жизнь делает его организатором универсального типа, а всеорганизационную точку зрения – естественной и даже необходимой для него тенденцией.

Предпосылки – фазы:

Великий социальный кризис последних лет должен явится самым мощным толчком к осознанию и оформлению всеорганизационной точки зрения. Обе части кризиса – мировая война и вышедшая из нее мировая революция – различными путями ведут рабочий класс в этом направлении.

1. Мировая война вызвала беспримерное напряжение организационных способностей всякой личности, всякого коллектива, прямо или косвенно в ней участвовавшего, дала им невиданный по богатству организационный опыт, который отличается и исключительно строгой постановкой задачи, которую приходится решать во что бы то ни стало или погибать, и всесторонностью задачи.
2. Первая фаза великого организационного кризиса вызвала вторую фазу – революцию. Рабочий класс революция заставила не только спешно и напряженно организовывать свои силы – она поставила его в небывалое положение: по крайней мере, в некоторых странах она принудила его взять в свои руки организацию общественной жизни в ее целом

Чем резче противоречие между характером задачи и неоформленностью организационного опыта, его навыков и методов у рабочего класса, тем ярче выступает необходимость во всеобщей организационной науке.

Прообразы тектологии

Тектология должна научно систематизировать в целом организационный опыт человечества. Каждый человек в отдельности обладает некоторой долей этого опыта, не только в своей специальной отрасли, но также клочками и обрывками в очень многих других.. Другими словами, у каждого  человека  есть своя, маленькая и несовершенная, стихийно построенная «тектология».

Но эту обыденную тектологию отнюдь не следует считать просто индивидуальной, т.к. человек получает ее из своей социальной среды, через общение с другими людьми, наибольшую долю своего опыта, и особенно методов его организации, долю настолько большую, что его личный вклад по сравнению с этим представляет величину несоизмеримо малую и к тому же величину зависимую. Так в обыденной тектологии существуют элементы общие для массы людей, если даже не для всех, элементы, так сказать, обще принятые. Основной и важнейший из них – это язык, речь.

Речь по существу своему есть процесс организованный, и притом универсального характера. Посредством нее организуется всякая практика людей в их сотрудничестве: при помощи слова устанавливаются общие цели и общие средства, определяются место и функция каждого сотрудника, намечается последовательность действий и т.п.  А также посредством речи организуется и все познание, все мышление людей: при помощи слов опыт передается между людьми, собирается, концентрируется: его «логическая» обработка имеет дело с словесными знаками. Речь – это первичный тектологический метод, выработанный жизнью человечества; она поэтому живое доказательство возможности тектологии.

Если взять основной факт развития речи: одни и те же корни в бесчисленных исторически сложившихся вариациях служат для обозначения различных явлений и соотношений. Филологи ответили на вопрос о том, как это могло получиться: в следствие реальных аналогий между различными явлениями и соотношениями. Но многие корни разветвляются решительно по всем областям опыта, а значит, и цепь аналогий охватывает все эти области. Но не надо смешивать филологию с тектологией. Путь аналогий, которым идет язык, часто извились и сложен, творчество языка стихийно; и то, что очень близко между собой лингвистически, часто бывает очень далеким с точки зрения тектологии. Здесь идет указание, что тектологическая тенденция возникла вместе с речью, т.е. с тех пор, как человек стал мыслящим существом.

Приближение этой тенденции к научным формам выразилось в возникновении философии, которая стремилась связать в одну научно-стройную систему человеческий опыт, разорванный силой специализации, но она не сознавала своей зависимости от практики жизни и потому не понимала, что решение задачи возможно только на основе объективного преодоления специализации. Решение до последнего времени было объективно невозможным, но философия верила в него и старалась найти его. Она думала представить мир как стройно-единую систему – «объяснить» его посредством какого-нибудь универсального принципа. В действительности требовалось превратить  мир опыта в организованное целое, каким он реально не был.