Педагогическая антропология И. Канта

Гуманизм великого немецкого мыслителя состоит, несомненно, и в том, что тема человека рассматривается им в контексте  темы человечества, в тесной связи с тревогами, задачами и перспективами всего человеческого рода. Прав Т. Адорно, заявляющий, о невозможности отделения друг от друга в рамках кантовской этики общественной и индивидуальной сторон [2, C.25]. Отношение общего и особенного, подчеркивает он далее, является в данном случае центральным, ибо умопостигаемый человек, с которым постоянно соотносится индивид в процессе морального самоопределения, распознается им благодаря свойствам универсальности, присущим его собственному  разуму, который, в свою очередь, характеризуется  через универсальную категорию свободы. Однако и сама свобода понимается Кантом в гуманистическом ключе: она не есть у философа нечто изолированное,  существующее для каждого индивида в отдельности – свобода дана всему общественному целому.

Следующим важнейшим признаком гуманизма является, по Рыбину, право человека на свободное и ответственное участие в жизни общества, также как и в своей собственной жизни. Новаторство И. Канта в области этики состоит в том, что понятие свободы он наполняет надындивидуальным этическим содержанием. Свободное участие в общественной и в своей собственной жизни гуманистическое мышление тесно связывает с ответственностью. У Канта началом, объединяющим воедино две эти категории, становится  понятие долга. Итак, долг выступает здесь во-первых,  как уважение к закону, и во-вторых, как потребность личности действовать, руководствуясь внутренними моральными принципами, исходя «из чувства долга». По справедливому мнению Мамардашвили, упреки Канта в ригоризме и в формальном характере его этики несостоятельны, лишены основания – и в самом деле, его этика выводит нас на самые глубинные пласты человеческого сознания, на самые животрепещущие, злободневные общественные проблемы, она глубокомысленна и диалектична. Ряд исследователей полагает, в частности, что И. Кант, провозглашая свободу главной ценностью мира, главной прерогативой человеческой личности, тут же уничтожает ее, утверждая следом, что истинная свобода – это всегда следование моральному долгу, категорическому императиву индивида. Однако нам представляется, что феномены свободы и долга, сращиваясь друг с другом в единое целое, образуют в этике Канта некое диалектическое единство как своего рода тезис и антитезис, порождающие в синтезе чистое добро и благо в индивидуальном и общественном планах.

И поскольку только свободная личность в философии Канта может способствовать реализации нравственного идеала, свобода становится одной из центральных категорий его этики. В связи с этим философ развивает идею о причастности человека к двум мирам: трансцендентальной сфере причинности и запредельному царству свободы. Как замечает И.Я. Булгакова, Кант изначально стремился объяснить реальную независимость человека от эмпирических обстоятельств, его нравственную свободу, свободу выбора между добром и злом, которая объясняла бы ответственность человека за свои поступки [21]. Дальнейшее развитие и углубление немецким мыслителем  гуманистической  традиции видится нам в рядоположении свободы за нравственным долгом, чем философ, словно бы открывает человечеству глаза на внутреннюю суть феномена  свободы.

       Человеческое стремление к свободе делает человека диким, резюмирует Кант, то есть способным в своем разгуле вольных, природных начал где-то переступить, попрать нравственные законы. И именно воспитание и образование призваны обуздать, «смягчить» природную дикость человека. «Человек – это то, что делает из него воспитание», - убежден философ, и, в частности поэтому «…недостаток в дисциплине и обучении у некоторых людей делает их в свою очередь плохими воспитателями своих питомцев» [76, C.447]. Нам представляется также, что своим определением свободы через нравственный закон Кант обнажил самую сущность надисторической концепции гуманизма. Несомненно, для всякой нормальной человеческой личности это именно так – воля человека к сотворению добра – вот в чем реализует себя свобода человека.

Как же может помочь педагогика реализоваться  в благе свободолюбию человеческого существа? Главным образом здесь важно то, замечает по этому поводу И. Кант, чтобы дети научились думать, так как «…последнее приводит к принципам, которые обусловливают все действия» [76, C.454]. Такая позиция продиктована, с нашей точки зрения, верой философа-гуманиста в жизнеспособность и непоколебимость задатков добра в человеческой природе.  Как совместить подчинение воли ребенка, воспитанника взрослым, воспитателям, педагогам с его естественным желанием пользоваться своей свободой?  Эта проблема по праву названа Кантом одной из труднейших проблем воспитания. «Как  взращу я чувство свободы рядом с принуждением? Я должен приучить своего питомца переносить ограничение его свободы и вместе с тем я должен наставлять его в том, чтобы он умел хорошо ею пользоваться» [76, C.458]. Существенной здесь нам представляется та мысль философа, что умению обращаться  со своей свободой и пользоваться ей также необходимо обучать.

Эта идея становится, по нашему мнению, особенно актуальной в свете проблематики сегодняшнего дня. Так, сегодняшняя молодежь, в большинстве своем, оказалась безоружной перед ликом  свободы, перед свободой собственной, без должной мировоззренческой и методологической базы – ведь педагогическая деятельность в этом направлении  в лучшем случае не имела системного  характера. К сожалению, современный педагогический процесс, по-прежнему, не способствует развитию навыков самостоятельного мышления – не умеющими думать, выпускники школ приходят в вуз, и зачастую, такими же в своей сути, они покидают его стены. Это порождает у современной российской молодежи бездумное подражание образчикам превратно понятой свободы, множит социальные пороки. И. Кант дает некоторые рекомендации к вопросу, как именно научить человеческое существо правильно распоряжаться своей свободой, однако подробно данные положения будут рассмотрены ниже.

И. Кант, как подлинный гуманист, убежден, что воспитывать нужно личность, то есть, свободно действующее существо, обладающее чувством собственного достоинства и осознающее себя свободным и  ответственным членом общества. В педагогических разработках философа-педагога его гуманизм обретает новые грани. Так, размышляя о наказаниях ребенка за нарушение запрета, он замечает: «Нравственно наказывают тем, что отказывают в уважении и любви…Подобный способ наказания является наилучшим, потому что он содействует нравственности» [76, C.486]. Физическое же наказание, с точки зрения философа (которую мы всецело разделяем), «нужно назначать осторожно», чтобы  у воспитанника не развился «рабский образ мыслей». «Физические наказания должны быть только продолжением нравственных» - продолжает он свою мысль [76, C.487]. Физические методы воздействия  не способствуют выработке лучшего характера, повторяющиеся часто, они порождают упрямство. Также не достигают цели наказания, назначаемые в припадке гнева.  Но в тоже время, и  говорить детям  об обязанностях – тщетное, по мнению Канта, занятие. Он, как истинный знаток человеческой, в том числе, и детской,  души, понимает, что, в конечном счете, дети смотрят на любую обязанность «как на нечто такое, за нарушение чего следует розга» [76, C.488].  Как же привить ребенку представления о должном, вынудить его следовать определенным поведенческим нормативам, не прилагая тщетных усилий, и, в то же время, стараясь избегать крайности  физических наказаний? «Ребенка можно наставить лишь при помощи инстинкта, - убежден Кант, - а когда он подрастет, нужно связать воспитание с понятием долга» [76, C.488]. Как педагог-гуманист, он противник грубых, искусственных, мер воздействия на ребенка, противник преждевременных, перегрузочных методов в воспитании. Лучший способ «очеловечить» и обучить ребенка, с его точки зрения – это апелляция к его разуму, однако, опять-таки, нельзя перегружать детский интеллект не свойственными возрасту ребенка понятиями. 

Углубляя гуманистическое видение педагогической проблематики, философ утверждает  далее, что неразумно заставлять детей после наказания благодарить, целовать руки, или же осуществлять тому подобные  действия -   такого рода унижения превращают их в рабов, в то время как главная цель воспитания, согласно Канту – свободная, высоконравственная личность, обладающая развитым чувством личностного и человеческого достоинства. В связи с этим, не следует ломать волю ребенка, но ее нужно лишь «направлять таким образом, чтобы она уступала естественным препятствиям» [76, C.483]. Детей ни в коем случае нельзя запугивать, сильно бранить,  и зачастую даже стыдить ребенка – воспитательная мера с негативным результатом. Ведь ребенок еще не в состоянии понять, почему стыдно то или иное действие, за которое его осуждают. Пристыдить можно, учит Кант,  достаточно развитое, сознательное существо «в юношеских летах», когда «понятие чести» уже «пустило свои корни». Постоянное пристыжение, отмечает он, причиняет вред ребенку – оно провоцирует у детей робость. И уж совершенно недопустимо, по мнению философа, отказывать детям в проявлениях родительской доброты с той только целью, чтобы оказать им противодействие и заставить, тем самым, этих «слабейших» существ чувствовать родительскую власть.

Как видно, многие педагогические идеи и рекомендации И. Канта глубоко гуманны, проникнуты чувством истинного сострадания и любви к детям, и вместе с тем, они основываются на оригинальной, философски осмысленной, этически выверенной теоретической базе. Однако гуманизм Канта не ограничивается только лишь отрицанием жестких мер, грубости и неадекватного воздействия в адрес детей – подлинно гуманным является, с другой стороны, также и его стремление дисциплинировать, организовать детей, приучить их к труду, выработать в них необходимое послушание. Кант призывает избегать двух крайностей в воспитании: «детей балуют, исполняя их волю, и детей совершенно неправильно воспитывают,  действуя прямо против их воли и желаний» (выделено    И. Кантом) [76, C.483]. Необходимо прийти на помощь ребенку, если его крик  продиктован реальной опасностью или вредом для него, однако, если «детям позволяют добиваться всего криком, они становятся злыми» [76, C.484], подобные проявления детской «дикости» он рекомендует попросту игнорировать.

Точно также, упражняя терпение детей, не следует, по мысли Канта заставлять их подолгу ждать чего-либо – ведь терпение – вещь «двоякого рода», мудро замечает он. «Оно состоит в том, что теряют всякую надежду, либо черпают новое мужество» [76, C.482]. Правота философа представляется нам очевидной также и в этом случае – привычка терять надежду обескураживает ребенка перед лицом многих сложных жизненных ситуаций – будь то болезнь, когда «безнадежное настроение», как говорит об этом сам Кант, чрезвычайно вредно, либо, думается, другие трудности и положительные обстоятельства, требующие выдержки и проявления характера.

Как видно, педагогическая мысль И. Канта глубока, гибка и прозорлива; как подлинный гуманист, он призывает к заботливому,  внимательному и корректному отношению к природе ребенка, к его естественному развитию. Задачей педагогов, воспитателей и родителей зачастую становится не столько оказание какого-либо прямого обучающего воздействия, сколько доброжелательное и внимательное наблюдение за проявлением и развитием в детях положительных природных задатков и способностей, а также разумная помощь детям в деле их самораскрытия и самореализации. Искусство педагогики сложно, в деле воспитания  важно не причинить вреда однолинейными, схематическими методами, муштрой и дрессировкой, непосильными задачами, примитивным, грубым обращением и воздействием, также точно, как и непоследовательностью, беспринципностью, баловством, превращением всякого процесса в игру и многим другим. Поэтому философ  призывает вдумчиво относиться к процессу воспитания, памятуя о том, что мы формируем свободную, самостоятельную и ответственную личность.  

В идее этической общины, провозглашенной им в работе «Религия в пределах только разума», гуманизм философа обретает социальный характер. Он приходит к выводу, что без свободного объединения благомыслящих людей под эгидой церкви общество в целом  не в состоянии положить конец «войне всех против всех» (Т. Гоббс), в должной мере обуздать, ограничить «естественную дикость» людей. Причем церковь здесь понимается мыслителем как духовная общность людей – это церковь невидимая, которая есть идея «объединения всех честных людей под властью божественно-непосредственного, но морального мироправления…» [76, C.170].

В этом контексте интересной представляется мысль Т. Адорно, который говорит, что понятие категорического императива «означает у Канта лишь бесконечную цепь рефлексии, осуществить которую одному человеку совершенно не под силу и для завершения которой требуются знания огромного числа людей» [2, C.179]. Также точно и свобода отдельного человека немыслима у Канта без освобождения всего общества.

Гуманистическое мировоззрение предполагает также человеколюбивое, уважительное, толерантное, милосердное и справедливое отношение личности к окружающему миру и к другим людям – обо всех этих человеческих качествах И. Кант рассуждает на страницах своих произведений, преподнося в образе обладателя этих качеств лик подлинного человека.  Эти высоконравственные, с точки зрения философа, качества возникают у личности вследствие присущего ей чувства внутреннего человеческого достоинства. Поэтому нравственной в кантовской философии  полагается та личность, которая не нарушает прав других людей, сознательно ограничивая в этих целях свою свободу, и, исходя из положения о человеке как о высшей цели и ценности, способствует умножению добра и общечеловеческого блага.

Примечательно также, что в работе «О различных человеческих расах», мыслитель-гуманист выдвигает идею единства всего человеческого рода, заявляя, что, как бы сильно ни отличались друг от друга люди по своему внешнему облику, они принадлежат к одному роду «на всем пространстве земли». Человечество, внушает Кант, должно стать высокоморальным, устремленным к вечному миру. «В самом деле, как можно сделать людей счастливыми, не делая их нравственными и мудрыми?» - восклицает Кант в своем педагогическом трактате. [76, C.455]. Уже в свою эпоху мыслитель понимал, что у человечества два возможных варианта будущего – либо путем международного договора заключить вечный мир, либо погибнуть в результате тотальной истребительной войны. Духовно-нравственное величие кантовской идеи вечного мира, как подчеркивает Чухина, исполнено «гуманистического этико-антропологического пафоса» [199, C.36]. Она справедливо замечает также, что значимость данной идеи может быть полновесно воспринята только в рамках современной планетарной  социально-политической ситуации. Забота о своем внутреннем совершенствовании способна помочь человечеству установить вечный мир между народами на основе приоритета общечеловеческих нравственных ценностей, полагает И. Кант.