Педагогическая антропология И. Канта

Благородные проявления и поступки Кант учит отличать от их извращения, доведения мотива до крайности, пародии на благородство и эстетику, от позерства и «гримас». Сфера прекрасного и возвышенного простирается также на мир человеческой деятельности, наших поступков и деяний. Старое рыцарство, крестовые походы в представлениях философа авантюрны и красивы, «дуэли, жалкий остаток их, основанный на превратном представлении о чести, суть гримасы» [77, С.135]. И если «укрощение страстей ради принципов возвышенно», а «грустное отрешение от мирской суеты из-за понятного пресыщения [ею] благородно», то  «монастыри и другие подобного рода склепы для заточения в них живых святых— это гримасы», - полагал И. Кант [77, С.135]. К разряду гримас он причислял также, в частности,  «мощи, священное дерево и всякого рода подобный хлам, в том числе и священные испражнения великого ламы Тибета», … «умерщвление плоти, обеты и другие монашеские добродетели» 77, С.135]. Как известно, Кант, будучи, по внутренним убеждениям, глубоко верующим человеком, негативно относился к внешней атрибутике религиозной веры и религиозного чувства, в особенности, в ее крайних, утрированных проявлениях. Безусловно, как светский философ, он имел право на подобные оценки, тем более что они, на наш взгляд, не содержат оскорбления достоинства священных институтов и практик. Как философ и логик, Кант всегда доводит мысль, либо оценочную характеристику до их логического конца, и именно масштаб его гениальности позволяет смело, «с высоты птичьего полета» оценивать любые явления, идеи и проявления человеческой активности. Излишнее усердие, перегиб и потеря чувства меры в данных примерах позволяет ему, прежде всего и как философу-гуманисту, увидеть здесь гримасы в социальном и онтологическом измерениях. Можно не соглашаться с философом, но наоборот, приветствовать подобные крайние проявления религиозного усердия и фанатизма, но с точностью его характеристик, на наш взгляд, трудно поспорить. Подобные сентенции мыслителя полезны в первую очередь для расширения сознания слушателя, повышения уровня культуры мышления и восприятия – ведь существует такой объективный взгляд на монастырского отшельника с позиций человеческой гуманности как на несчастного страдальца, другое дело – его личностная мотивация и убеждения, ареол идей, сопровождающий его подвижничество.   Восприняв должным образом идеи Канта, современные секты, оккультные виды практик и проч. можно было бы назвать на его языке «социально опасными гримасами». Сама философия, его жизненное призвание, часто бывает подвергнута беспристрастной критической оценке. «Философия немало извращается пустыми мудрствованиями, - замечает он, усматривая в ней «видимость основательности» [77, С.135].

Культура эстетического вкуса не уходит от внимания философа, здесь также наблюдается разная степень приближения к двум полюсам или  удаления от них посредством перебора, неумелой попытки уподобления высокому и прекрасному.  На основании некоторых вкусовых предпочтений личности можно сделать вывод о других ее свойствах и чертах характера, замечает Кант: «Тот, кто скучает, слушая прекрасную музыку, дает немало оснований предполагать, что красоты стиля и нежные очарования любви будут невластны над ним» [77, С.147]. Есть разновидность вкуса к сложным безделушкам, пишет он,  как то «стихи, которые можно читать слева направо и наоборот, загадки, часы в кольцах, очень тонкие цепочки», которые представляют собой противоположность возвышенному, соответственно, характер человека, склонного к таким увлечениям, вряд ли будет содержать много благородных черт. Педантичная, преувеличенная любовь к порядку, по мнению Канта, зачастую говорит о личностной бессодержательности и духовной пустоте человека: «…Например книги, со вкусом и скрупулезностью подобранные в длинные ряды, стоящие в книжных шкафах, и пустая голова, которая глядит на них и не нарадуется» [77, С.147]. Любовь к раритетам - личным вещам знаменитостей (как то «перчатка короля Карла XII»), в известной мере также – страсть к собиранию монет расскажет нам о бесчувственности таких лиц ко всему, «что прекрасно и благородно само по себе», говорит об их мечтательности и чудачествах в сфере наук. 

Философ учит нас никогда не подходить к прекрасному и возвышенному с меркой практической пользы и «своекорыстия», поскольку это путь в никуда: «В этом отношении курица, конечно, лучше попугая, печной горшок полезнее фарфоровой посуды, все проницательные умы мира ничего не стоят по сравнению с крестьянином, а что касается попытки определить расстояние до неподвижных звезд, то с этим можно повременить, пока не придут к согласию, как лучше всего пахать плугом» [77, С.148]. Но если  тонкие эстетические устремления и возвышенные мотивы «исключить из числа стимулов, у нас осталось бы мало побудительных причин для столь разнообразной деятельности», замечает он [77, С.148]. И, независимо от характера своей духовной организации (будь это человек «более грубого чувства», как говорит Кант, или утонченные натуры), каждый понимает, что нравственный поступок, совершенный другим, «тем больше волнует, чем дальше он от своекорыстия и чем больше выступают в нем упомянутые благородные побуждения» [77, С.149]. Человеческой природе свойственно стремление к прекрасному и возвышенному, и мы наблюдаем, как утонченность натуры, «тонкость чувства» ставят человеку в заслугу в отличие от его физиологических свойств и особенностей (когда например кто-то «великолепно спит», имеет «хороший желудок» и проч.). Способствуя сегодня совершенствованию духовной, личностной культуры обучающихся,  развивая их эстетический вкус, культуру мышления и чувства, помогая своей просветительской деятельностью углублять представление о возвышенном и прекрасном, мы вносим вклад в дело сохранности и развития национальной культуры, закладываем основы культуры будущего.

Несомненно, у человека с развитым эстетическим вкусом и чувством прекрасного совершенствуются также интеллектуальные свойства, а также, в известной степени, моральные качества. Но поскольку мораль и эстетика – это разные разделы философии, они имеют различные онтологические основания, то осваивать их аксиологические парадигмы необходимо отдельно. Бесспорным представляется тот факт, что любой художник в широком значении этого понятия, деятель искусства и культуры обязан нести моральную ответственность за каждое свое творение. В противном случае постмодернистский демонтаж культурных ценностей, превратно понимаемая свобода творческого самовыражения, приводящая к оскорблению религиозных, общечеловеческих, эстетических чувств, к разжиганию межнациональной и религиозной розни, в условиях нашей страны, закономерным образом способствует реанимации института цензуры и упрочению авторитаристских тенденций в обществе. Актуальной задачей педагогического сообщества становится сегодня, по нашим убеждениям, воспитание чувства ответственности молодого поколения за проявления своей творческой активности.

На эстетические предпочтения молодежи большое влияние оказывают сегодня широко рекламируемые в массмедиа поведенческие стандарты и стереотипы, стандарты образа жизни, успеха, моды, речевого стиля и проч., в большинстве случаев, далекие от совершенства и идеала прекрасного. Это влияние носит упрощающий, типизирующий, усредняющий характер, не способствует развитию эстетического вкуса, культуры самовыражения и чувства прекрасного. Герои популярных в молодежной аудитории кинокартин грабят банки, угоняют самолеты, совершают финансовые махинации, пропагандирую разврат и вседозволенность. Идеал развязной брутальной силы, не отягощенный каким-либо духовным багажом, женского непостоянства, интриганства, распущенности – все образы и  поведенческие схемы носят если не явно асоциальный, деструктивный по отношению к общественной морали характер, то, во всяком случае, отпечаток провокационности, пустой бравады, позерства, вызова. На одном из недавно состоявшемся семинарских занятий в вузе автору довелось стать свидетелем и участником дискуссии относительно восприятия женской частью аудитории образа читающего молодого человека, «парня с книгой в руках». Выяснилось, что большинство студенток оценивают такой образ крайне негативно, полностью исключая его из сферы своего женского интереса, ассоциируя с этим образом физическую и личностную слабость, скуку, безжизненность и безинициативность, такой человек, с их точки зрения, бесперспективен. В защиту образа раздался слабый голос с мыслью о том, что «брутальный герой» тоже наскучит, прежде всего, тем, что с ним «не о чем будет поговорить». На наш взгляд, это чудовищная тенденция,  свидетельствующая об уже сложившихся в сознании молодежи искаженных стереотипах и идеалах (а ведь это - амбициозная, социально перспективная, обучающаяся в вузе ее часть!). Самоочевидно, что негативные последствия утраты интереса к словесности, к языку и серьезной литературе – это предмет отдельного разговора, однако мы убеждены, что речевой дискурс педагога, наставника способен вызвать чувство уважения к подлинной культуре,  смены приоритетов в сознании обучающихся в сторону духовно содержательного и морально доброго.

Осмысление идей философа о дружбе, наряду с другими его положениями, на наш взгляд, способствует совершенствованию коммуникативной культуры обучающихся. Согласно принципу дружбы, «себялюбие растворяется в идее великодушной взаимной любви» [83,            C. 184]. Никто не обязывает человека к дружбе, утверждает философ, тем более в случае, когда для достижения счастья и благополучия предполагаемого друга требуется отказ от своих собственных потребностей и интересов. Но, с другой стороны, никто не определял и меру наших потребностей. «Ведь многие из потребностей, что мы стремимся удовлетворить таковы, что мы можем ими пожертвовать ради друга», - развивает философ свои мысли [83, C. 185]. В свою очередь, он выделяет три разновидности дружбы – это дружба, основанная на потребностях, вкусе или убеждениях

Дружба, основанная на потребностях – самый древний вариант дружбы, присущий еще первобытному сообществу, полагал Кант. Так люди охотились и вели первобытное хозяйство, но, чем больше у них становилось потребностей, тем реже встречалась дружба такого рода – ведь с возрастанием потребностей возрастает и степень занятости человека собой и остается меньше возможности заниматься проблемами других. Поэтому «в условиях роскоши» такая дружба не существует, да человек и не хочет иметь данный вид дружбы. Он может быть представлен в случае, если один из них добивается дружбы ради удовлетворения некоторых своих потребностей, а другой способствует этому из дружеских соображений и из щедрости, но если в отношениях прокрадывается установки использования другого или неблагодарности, то дружба уничтожается. Мы должны оставлять во всякой дружбе место таким отношениям, утверждал Кант, но не для того, чтобы пользоваться или наслаждаться ей, а «ради доверия» - ведь истинные друзья всегда помогут друг другу в случае нужды. Однако философ рекомендует самостоятельно выносить свои беды, не отягощая ими других – мы должны лишь доверять другу, но ничего не требовать от него. В то же время, «дружба, заходящая столь далеко, когда один помогает другому причиняя вред себе, очень редка, деликатна и утонченна Причина ее такова: один не может допустить несчастья другого», - замечает философ о разновидностях дружбы [83, C. 186]. Если же один из друзей невольно становится благодетелем другого в силу нарушения отношений равенства, то дружба перестает существовать, поясняет мыслитель.

Представляется, что этический анализ Канта составляющих феномена дружбы крайне важен сегодня для молодежной аудитории в качестве фактора просветительско-воспитательного характера. В молодежной среде в настоящее время устоялся идеал прагматических взаимовыгодных отношений, как стереотип приятельски-дружеского взаимодействия. На наш взгляд, данные установки обедняют коммуникативную культуру личности, нанося ущерб также нравственной культуре. Вытесняя благородные, бескорыстные мотивы из сферы дружбы и дружеских отношений, человек, согласно Канту, пользуется другой личностью как средством для достижения своих интересов, а не относится к нему как к цели, предоставляя соответственно, свою личность в том же качестве. Следствиями такой коммуникации является факт духовного одиночества индивидуума при иллюзии наличия разнообразных, как это представляется личности, дружеских отношений. Подобного рода отношения неглубоки и преходящи, они относятся скорее к разряду деловых, рабочих отношений, а не к типологии личной дружбы.

Дружбу, основанную на сходстве вкусов, Кант называет «подобием дружбы», поскольку в данном случае люди получают удовлетворение от общения, а не от счастья друг друга. Такой вид дружеских отношений чаще возникает у людей различных «сословий» и профессий – обладание одним и тем же не вызывает интереса в беседе и общении. Примером может служить дружба между купцом и ученым, ученым и представителем военного сословия и проч.

Истинной дружбой философ называет дружбу по убеждению ли по чувству, так как она основывается «на откровенной  чистой общности внутреннего настроя» [83, C. 187]. Здесь речь идет именно о «настрое ощущений», как об этом говорит Кант -  не о взаимной выгоде и взаимных услугах. В обществе такого друга мы осуществляем подлинное общение, поскольку можем выплеснуть наружу свои ощущения   и суждения, показать свои слабые стороны, чего не происходит с нами в коллективах и прочих социальных группах. Друг, которому «полностью можно выразить себя», по утверждению Канта, требуется каждому. Такой вид дружбы реализует два вида духовных потребностей человека – во-первых, осуществлять полноценную общественную жизнь и, во-вторых, иметь возможность корректировать свои суждения. «Это и есть всеобщая цель людей, то, что составляет удовольствие их существования», - убежден Кант [83, C. 187]. Но если мы можем проявить перед другом свои слабые стороны, то это касается наших желаний и чувств, но не манер, справедливо замечает философ – не стоит доставлять другому неприятные ощущения.

С нашей точки зрения, идеи мыслителя о дружбе и ее видах актуальны сегодня в русле процесса совершенствования духовно-нравственной и аксиологической ориентации обучающихся, а также развития их  коммуникативной культуры. Тенденция на установление исключительно взаимовыгодных и полезных отношений между людьми без стремления к такому подлинно человеческому проявлению общественной активности человека, как дружба, может привести личность к духовному одиночеству и обеднению внутреннего мира. «Пусть каждый старается стать достойным того, чтобы стать другом», - резюмирует Кант – в таком случае найдется и тот, кто выберет нас в качестве друга. Не только дружба, но и само стремление к ней совершенствуют человека – ведь друзья обретаются  соответствующим поведением – мы должны проявлять в нашем повседневном общении добропорядочность, откровенность, доверие, не испытывать и не проявлять злость, фальшь, быть любезными и жизнерадостными.

В этих разысканиях философ высказывает прогностические идеи о коммуникации людей на развитых уровнях цивилизации. Цивилизованный человек, утверждает он, старается  поддерживать дружеские и приятные отношения со всеми,  «не вступая в особые связи». Люди, становясь, по утверждению Канта, «универсальнее»,  все меньше нуждаются в специфических формах дружбы, и наоборот, чем большей дикостью отличаются нравы, тем большую необходимость обретают отношения в соответствии с индивидуальным вкусом.