Педагогическая антропология И. Канта

Примечательно, что теология в кантовской схеме следует за этикой, другими человековедческими дисциплинами, т.е., восходящая обобщений достигает в данном случае своего апогея именно в теологическом разделе, базирующемся на усвоении студентами кантовской теории категорического императива - определяющую роль в системе имеет нравственный, моральный набор. Этико-религиозный пласт мировоззрения предстает, таким образом, необходимым компонентом духовной культуры современного человека.                      

Как отмечает, в частности, Л.А. Харисова, в системе российского образования считается перспективной новая философия воспитания, которой присущи следующие тенденции: изучение культуры мира и формирование на этой основе межличностных отношений, сохранение исторической преемственности поколений, стремление к воспитанию патриотов-россиян, обладающих высокой нравственностью, способных к проявлению национальной и религиозной терпимости [182, с.27]. В контексте новых задач, стоящих перед российским образованием, востребованными и органичными в современных отечественных вузах и учреждения, готовящих специалистов среднего профессионального звена, нам представляются такие дисциплины как «История религии», «Социология религии», «Психология религии», «Религиозная этика и аксиология», «Эволюция религии в современном мире», «Религиозная антропология», «Философия религии» по выбору вуза, образовательного учреждения либо факультета, причем следовать они должны за курсом этики, а для студентов психолого-педагогических специальностей – также и за спецкурсами по психологии.

На наш взгляд, приобщение сознания формирующейся личности к тысячелетней духовно-религиозной культуре человечества, способно оказать на него многостороннее положительное влияние – от выработки духовно-психологического иммунитета к пагубным влияниям  современной масскультуры и идеологии потребительства до формирования собственной духовности и нравственного здоровья. В этой связи мы убеждены, что идеи И. Канта, посвященные данной проблематике, - одна из путеводных  нитей для российского образования.  

И. Кант рассматривал Библию двояким образом – как исторический источник и как источник морального просвещения. Однако основатель критической философии, несомненно, не полагал Библию в качестве единственного достоверного исторического свидетельства – произведения древних авторов Священного Писания – это лишь дополнение к научной фактологии, этнографическому и историческому материалу, полагал он. В своих рассуждениях по философии религии Кант, как государственный чиновник, не смел всерьез подвергать критике столь охраняемую государством того времени святыню как Библия, вследствие чего для переосмысления философско-исторических оснований Библии он прибегал к методу иронии, получившим широкую известность как метод Сократа. Но это не прямая ирония, а средство продемонстрировать нелинейность контекстных выводов, вызвать к жизни новые смысловые коннотации. Так, библейский текст может служить опорой для самых различных мнений, хотел в частности, прояснить философ. Ирония Канта – это сложный, построенный на антиномии, явном, либо контекстном противоречии лингвистический рисунок текста его произведений.

Он сознательно отступает от официальной клерикальной версии сотворения мира, утверждая, что доподлинно человеческая история началась с момента овладения человеком своими инстинктами посредством разума, когда физическому влечению сообщается идеальное основание, приятные ощущения развивают эстетический вкус, а общение между людьми обретает морально-этическое содержание, человек начинает осознавать и воспитывать себя как «нравственное существо». Наконец, человек, в интерпретации Библии Кантом, вступает в отношения равенства со всеми разумными существами. «Кант разрабатывал своеобразную философско-религиозную концепцию, весьма далёкую от ортодоксии», - замечают по этому поводу А.В. Лукьянов и М.А. Пушкарева [113, С.61]. 

Примечательно, что многие библейские сюжеты для мыслителя – лишь символы, отображающие то или иное историческое событие, эпоху, либо качественно новый этап истории человеческого разума. Так, по мнению     С.В. Лугового, библейская легенда об убийстве Каином Авеля становится для Канта символом «столкновения пастушеских и земледельческих народов» [112, C.75]. Данные размышления философа содержит его трактат «Предполагаемое начало человеческой истории».

В ситуации Адама в широком смысле находится каждый человек, констатирует мыслитель, поскольку его разум дает понять человеку – во всех своих неприятностях ему не следует винить праотцов или божественное мироустройство – исток неблагополучия он должен искать в самом себе, в своих поступках и образе мыслей. В этом смысле, по Канту, критическое изучение Библии полезно прежде всего с точки зрения совершенствования человеческой морали.  

В «Религии в пределах только разума» (1793) Кант, в отличие от христианских философов, отрицает факт начала отсчета человеческой истории с момента грехопадения. Он полагает, что любой человек в ситуации первичного библейского выбора поступил бы аналогичным Адаму образом с той лишь разницей, что в современных людях склонность ко злу уже заложена изначально, в то время как у перволюдей она отсутствовала. Человек впадает в состояние греха через искушение, убежден Кант, у него еще остаются шансы возвысить себя до уровня нравственной чистоты и непорочности, в отличие от трансцендентальных сущностей или духов, ведущих борьбу за души людей. Прочтение Библии с точки зрения ее моральной подоплеки обогащает и возвышает людей, но диспуты об исторических перипетиях Писания отнюдь не способствуют этому.  «Философское богословие», пишет Кант в частности, не изменяя официальные учения, «должно пользоваться полной свободой распространения» [82, C. 65].

Однако подлинность личности Христа и его высокодуховную нравственную природу Кант никогда не подвергал сомнению – напротив, воля Христа к добру, его неприятие даже злого настроения, его истинная человечность вызывали восхищение философа. Кант писал, что Христос принес миру «чистую» и «проникновенную» религию, но не обязывал человека сковывать свое сознание рамками слепой веры в исторические сюжеты Евангелия или исполнением тех или иных религиозных обрядов и предписаний. Не вера в правдивость Евангелий и не обрядовость делает человека угодными Богу, а его искреннее душевное стремление стать морально на порядок выше, интерпретировал философ учение Христа, и в этом заключалась его правота. «…Своим примером (в моральной идее), - писал Кант о Христе, - он открывает врата свободы для каждого, кто, подобно ему, желает отрешиться от всего, что привязывает к земной жизни в ущерб нравственности» [82, C.322]. Смысл Писания состоит в том, рассуждает философ далее, что «для людей не существует другого спасения кроме самого глубокого восприятия твердых нравственных начал в свой образ мыслей» [82, C.323].

В отличие от традиционных представлений о противостоянии духовного и чувственного начал в человеке как принципов добра и зла, Кант утверждает, что добро находится в антиномии не с чувственной человеческой природой, но с ее извращенностью или испорченностью. Одолеть эту склонность ко злу в человеке может лишь «идея нравственного добра во всей ее чистоте» при уяснении того обстоятельства, что эта идея – также относится к числу врожденных, является нашим «изначальным задатком».

На наш взгляд, отношение И. Канта к религии и текстам Священного Писания может быть воспринято в современном образовательном пространстве как модель и метод изучения непознанного с опорой на моральное чувство. Данный принцип может послужить основанием поисково-познавательной ситуации в учебном процессе, а также педагогической рефлексии.

Самому философу видится следующий действенный способ морального просветления: «Как можно чаще возбуждать это чувство возвышенности своего морального назначения, …пробуждать нравственный образ мыслей», с тем, чтобы «восстановить первоначальный нравственный порядок, а тем самым и задатки добра в человеческом сердце» [86, C. 297]. Говоря о первоначальном нравственном порядке, Кант имеет ввиду, как представляется, изначальную нравственную чистоту библейских перволюдей. Действительно, философ абсолютно прав в том, что, скажем «взывать к мужеству – это уже наполовину значит внушать его» [76, C. 298]. Но обязательно необходимо также постоянно оказывать противоборство злым задаткам нашей человеческой природы, убежден Кант, в его трактовке это звучит – «бороться…с причинами зла, находящимися в нас». Зло коренится не в естественных человеческих влечениях,  которые, по Канту, есть добро,  но в «извращенных максимах».  Однако все свои влечения человек обязать привести в гармонию с разумом: «…Собственно зло состоит в том, что этим влечениям, когда они побуждают к нарушению закона,  не хотят противодействовать. И этот-то образ мыслей и есть, собственно, наш истинный враг» [76, C.301]. Примечательно, что принцип моральности справедливо понимается им также как «дисциплина влечений».

Кант указывает на то, что сам Христос признал иудейскую веру ничтожной с ее приверженностью к обрядам и ритуалам, слепой верой в богослужебные дни и проч. В то время как истинной верой Христос объявил веру моральную. Читатель должен воспринимать Евангелия сквозь призму своего практического разума, т.к. даже они искажают подлинное Учение, не говоря уже о позднейших христианских источниках и искажении христианской веры в историческом процессе, полагал Кант. История с чудесным вознесение Христа не нашла отражение в текстах древних римских писателей, хотя они были очевидцами тех событий, и было бы нелепо с точки зрения разума навязывать что-либо из событийного плана как догмат. Сам Учитель ничего не навязывает слушателям – все его откровения выглядят как нечто абсолютно естественное, соприсущее каждому человеку. Ценность христианства не в его статусности, обрядовости или догме, но в возможности нравственного очищения человечества, подчеркивал мыслитель.

В этой связи всякому философу предписывается критическое прочтение Библии, убежден Кант, восприятие ее как источника, питающего сердце и ум человека. Он не отрицал факта позитивного влияния на душу и моральный настрой читателя или слушателя текстов священного Писания – философ объяснял это воздействием морального закона, ставшего в изложении Библии божественной заповедью. Если человек испытывает при соприкосновении с Библией некое божественно чувство, то это чувство следует объяснить исключительно воздействием морального закона, резюмирует Кант.

С именем Канта связано, в частности,  новое направление немецкого богословия, известного как либеральное богословие. Его яркие представители – это А. Ричль, В. Герман, А. фон Гарнак, Э. Трельч. Просветительский принцип автономии разума, широко используемый Кантом, не означает восстания против Бога, отмечает, в частности,             К.И. Уколов – напротив, он таит в себе возможность открытия религиозной перспективы. В дальнейшем два крупнейших философа 19 в. Шлейермахер и Гегель пытались объективировать религиозное измерение в рамках автономии разума.

        Таким образом, даже краткое, ознакомительное рассмотрение этико-религиозных воззрений великого немецкого философа, распространяющихся на предмет педагогики, способно расширить и пополнить наши представления о задачах и методах религиозно-воспитательной работы в рамках современного образовательного процесса. Примечательно в этой связи, что религиозное воспитание у И. Канта – это неотъемлемая часть процесса формирования внутренней духовной культуры  личности воспитанника, оно должно осуществляться одновременно и параллельно с процессом познания и изучения окружающего мира и природы человека, упрочая связь личности с духовными традициями народа.

Безусловно, система этических, философско-религиозных воззрений И. Канта шире рассматриваемого в рамках настоящего исследования комплекса его идей. Однако уже выделенные нами теоретические положения философа сопряжены с принципами гуманизации образования на современном этапе и позволяют сделать следующие выводы:

- нравственное  совершенствование личности  становится  возможным лишь при условии  «окультуривания» человека, т.е., действенной, активной рецепции им культурных  ценностей;

- развитое  чувство возвышенного и прекрасного  побуждает личность по назначению  применить свои интеллектуальные  качества;

- актуальной  задачей педагогического сообщества  становится сегодня воспитание  чувства ответственности молодого  поколения за проявления своей  творческой активности;

- «естественная религиозность», т.е., искренняя вера – это добровольное  совершение благих дел («почитать Бога – это охотно соблюдать его заповеди, а не возносить славословия» (И. Кант)), чистая вера в добро, в собственные моральные потенции, подразумевает также веру в Бога («во всякой нравственности заключена религия»).

 3.4 Средства и методы воспитания

В данном исследовании под воспитанием мы будем понимать вслед за Ю.Г. Фокиным и С.В. Киктевым  один из процессов социализации индивида, являющийся в широком смысле синонимом образования, а в узком - представляющий собой совершенствование свойств поведения человека (воспитание направленности, воли, характера и др.) [90, 164], [181] . Верной нам представляется также следующая мысль В.С. Леднева: то, какой будет личность, в первую очередь зависит от способов подачи содержания учебных предметов, способов педагогического воздействия на обучаемого. Так, если целью воспитания видится безынициативная, управляемая личность, в распоряжении образовательных систем оказывается арсенал средств авторитарной педагогики. Личность творческая, инициативная, развитая духовно и этически, умеющая мыслить самостоятельно, формируется другими способами.

В способах воспитания, описанных И. Кантом, раскрывается философский посыл о необходимости служения дела воспитания идее всеобщего блага. Какой видится философу личность, желающая посвятить свою деятельность, свои поступки, и даже помыслы этой высокой идее, какие педагогические средства и способы необходимы для воссоздания образа такой личности, что может позаимствовать теория и практика сегодняшнего дня из арсенала этих средств  – на эти вопросы призван ответить данный параграф.

В рамках настоящего исследования мы исходим из принципа, который во-многом уже утвердился в современной теории и практике воспитания. Его сущность состоит в том, что прямое воздействие на людей с целью формирования их нравственности и заданных убеждений (что повсеместно практиковалось в нашей стране в советское время) не только полностью дискредитировало себя, но и является безнравственным. Еще Л.С. Выготский справедливо отмечал, что с научной точки зрения нельзя воспитывать другого, но можно лишь воспитываться самому. Основой воспитательного процесса он видел личностную деятельность учащегося, а под искусством воспитателя подразумевал задание направления и регуляцию этой деятельности [144, C.105].

 Очевидным, однако, представляется и тот факт, что именно образование, как об этом говорят, в частности, Ю.Г. Фокин и                    М.М. Левина, «формирует новое мышление» человека, «новое видение смысла жизни»,  оно «преобразует и направляет ход жизни общества,…определяет индивидуальную жизненную стратегию, превращая тем самыми «общество сегодня» в «общество завтра», так как влияет на общественное сознание» [181, C.105].  

Именно в достижении человечеством всеобщего блага (наряду с его совершенством) состоит, с точки зрения И. Канта, его предназначение (1.2), поэтому «дети должны воспитываться не для настоящего, а для будущего, возможно лучшего, состояния рода человеческого, т.е. для идеи человечества и сообразно его общему назначению. Этот принцип имеет великое значение», - утверждает он (выделено И. Кантом) [86, C.451]. Однако эта идея встречает на пути своей реализации две «преграды», справедливо полагал мыслитель: планы на воспитание родителей (цель которых - хорошо устроить детей в жизни) и - «правителей» (видящих в подданных средство для своих целей). Но «разве всеобщее благо есть такая идея, которая может нам  повредить в нашем личном благе? Никогда! – заявляет И. Кант - …именно благодаря ей мы непременно содействуем своему благу и в настоящем» [86, C.452]. Хотя, «по-видимому», замечает он, служение этой идее требует определенных жертв со стороны человека и общества.