Особенности воспитания детей в Японии

Понятия "воспитание", "самовоспитание","перевоспитание"

 Исходное значение слова "воспитание" обусловлено корневой частью слова: "воспитание" - это вскармливание, питание ребенка, не приспособленного к жизни и совершенно беспомощного при рождении. В данном бесхитростном значении слова, процесс воспитания свойственен и животным, - "питают" своим молоком млекопитающие; детеныш кенгуру "воспитывается" матерью, жеребенок, встав на ножки после рождения, тянет свою мордочку под брюхо лошади - "воспитываться", вскармливаться.

Первоначально в русском языке  это слово полностью соответствовало  своему исходному значению. Дети быстро взрослели, "воспитания" уже не требовалось. Вспомним: некрасовский "мужичок  с ноготок" (мальчик пяти лет) заявляет, что в семье мужиков двое - "отец мой да я", - себя расценивает как взрослого члена семьи. Воспитание завершилось для этого ребенка, оно исчерпало себя очень быстро.

Однако следует отметить, что  никогда данный термин не ограничивался  своим лексическим значением.

Даже в мире животных мы наблюдаем, как, наряду с вскармливанием, мать (а иногда и отец) осуществляет научение малыша:

птица-rara сажает на крылья своего птенца и осторожно спускает в воду, страхуя первый заплыв; медведица, совсем как человеческая мама, шлепает медвежонка, если тот провинится; белоголовый орел бросает для подрастающих орлят в воздух добычу, приучая детей к охоте. Вскормленный детеныш животного довольно скоро уходит от матери, иногда она сама его прогоняет. Детеныш человеческий еще долго будет находиться при родителях - "пища" социальная, духовная, столь необходимая для личностного развития и вхождения в общество, займет основное место в процессе воспитания человеческого детеныша.

Термин "воспитание" переосмыслился, расширив свое значение. Сегодня, говоря о воспитании, меньше всего подразумевают "питание", а если имеют в виду это значение, то в его широком духовном значении.

Такого преображения мы не находим  в английском языке: "education" подразумевает "образование", передачу знаний, приобщение к науке, освоение системы знаний. Термина, идентичного русскому "воспитанию", нет в английском языке. Немецкое "Erziehung" ближе по смыслообразованию русскому "воспитанию": оно идет от слова "тянуть", "взращивать" и тоже включает в себя личностное взращивание. Французское понятие "education", пожалуй, равно значению русского слова "воспитание".

Задолго до научного осмысления складывалось, практиковалось, развивалось  воспитание детей в житейско-обыденной  повседневности, опыт воспитания передавался  через традиции, обычаи, общественное мнение. Воспитательная практике была такой нехитрой, что считалось, будто здрввого смысле вполне доствточно, чтобы воспитывать детей. В XIX веке К.Д. Ушинский развенчивает иллюзорную уверенность педагогического невежества, отмечая жестко, что тот, кто мало что знает о воспитании, больше всего уверен, что о воспитвнии знает все. Чем более человечество продвигалось в изучении столь простого предмета, как воспитание, тем больше раскрывалась головокружительная глубина и сложность его. Знаменитый физик А. Эйнштейн, выслушивая психолога по вопросу детской игры, сквжег. строение атома - это детсквя игрв по сравнению с детской игрой. Тем самым признавалась высочайшая мерв сложности процесса становления и развития личности. Термин "воспитание" двлеко ушел от своего исходного смысла, тем не менее, нельзя не признвть, что опора нв смысловой исток сохраняется до сих пор. Мы говорим: "дети насыщаются чувствами", или "ребенок не может переварить большую дозу информации", или "ученики впитывают культуру". "Питание", в его прямом значении, обеспечивает рост и функционирование организма. "Питание", в его фигуральном смысле, означает социализацию маленького человека, вхождение его в культуру и усвоение того, что выработано культурой.

В переосмыслении педагогического термина нет ничего удивительного после того, как подобное переосмысление уже произошло со словом "педагог". Греческое "раб,ведущий ребенка в школу" преобразовался в профессионала, "вводящего ребенка в жизнь".

Снимем наносное значение понятия "воспитание", вульгаризированное плохо организованной воспитательной практикой. Обыденное сознание относится к "воспитанию" одиозно, потому что понимает под ним "нравоучение", "наставление", "длинное и нудное морализирование". При таком понимании человек использует слово "воспитание" как посягательство на его свободу, он говорит, защищаясь от пустых сентенций: "Не воспитывай меня!" - плохо отдавая себе отчет в том, что там, где истинное воспитание, не может быть скучных поучений, а там, где пышные и длинные поучения, нет воспитания.

Центральное понятие "воспитание" имеет целый веер педагогических терминов, обозначающих явления, лежащие рядом или тесно связанные с воспитанием. В первую очередь, отметим "становление" - термин, отражающий некоторое условное достижение ребенком такого уровня развития, когда он становится способным самостоятельно жить в обществе, распоряжаться своей судьбой и самостоятельно выстраивать свое поведение, а также обладает способностью осознавать свои отношения с миром и производить относительно устойчивый ценностный выбор.

В отдельных регионах земли, нациях, культурах существовал  и до сих пор существует обычай резкого и разового перехода молодо-_.            го человека на положение взрослого. Например, когда-то красноко-

жие индейцы оформляли  этот акт как испытание: мальчика укладывали в гамак, пускали туда жалящих и кусающих насекомых, он должен был выдержать боль, не дрогнув ни одной мышцей, проявив выдержку - при таком условии он получал статус полноправного члена племени. Или: бытующая в западно-европейской культуре конфирмация - некое подобие признания зрелости, позволяющей приобщить к церкви юношей и девушек 16 лет.

Сказать о том, что  личность окончательно состоялась, так  же невозможно, как невозможно представить  застывший процесс, принявший свой конечный вариант, ибо динамика жизни и извилистый ход событий будут влиять на человека до самой смерти. И это значит, существует надобность в другом понятии, более широком и гибком, которое бы отразило бесконечность изменения личности под воздействием всей суммы жизненных и социальных факторов. Таким понятием является "формирование".

 Формирование личности - процесс изменения личности в ходе взаимодействия ее с реальной действительностью, появления физических и социально-психологических новообразований в структуре личности и, в связи с этим, изменение внешних проявлений (формы) личности, благодаря которой она существует для других людей. Формируется младенец в чреве матери под влиянием питания, движения, состояния, переживаний, рода занятий матери. Формируется пожилой человек, перешагивающий рубеж старости. Формируется девочка, вдруг преобразившись в юную прелестную даму. Формирование - как бы отклик на падающие извне протекающие внутри спонтанные процессы, в том числе, отклик на воспитание.

Когда мы говорим "невоспитанный человек", то разумеем под этим, что человек был лишен достойного воспитания, однако формирование его личности протекало, маленьким ребенком он реагировал на все случайные, стихийные и социально-ценностные и антисоциальные воздействия - под влиянием стечения обстоятельств, проходящих через призму его индивидуальности, приобрел устойчивые черты, не вполне отвечающие нормам современной культуры.

Воспитание  как педагогическое понятие включает в свое содержание три существенных признака: первый - целенаправленность, наличие какого-то образца, пускай самого общего, как социально-куяьтурного ориентира; второй - соответствие хода процесса социально-культурньш ценностям как достижениям исторического развития человечества (бандит, обучающий молодую поросль антисоциальному образу жизни, не "воспитанием" занимается в точном значении этого термина, а, разумеется, формированием); третий - присутствие определенной системы организуемых влияний.

Посмотрим на забавном эпизоде, как сопрягаются названные выше понятия в реальном общении взрослого с ребенком. Пятилетняя девочка обращается к маме:

- Купишь мне мороженое?  Мама молчит.

- Купишь мне мороженое?

- Что же ты, сегодня  будешь есть мороженое, а завтра  в детский сад не пойдешь?

Длительная пауза. Наконец, девочка отвечает:

- А тот, кто ест  мороженое, он не хочет в  детский сад ходить?

Отдадим должное логическому  мышлению этой маленькой девочки. Но нас будет интересовать в этом эпизоде другое. Мать, вероятно, заботилась о развитии способности девочки  к саморегуляции: отказаться от мороженого, чтобы не болеть. Ее волновал процесс "становления" личности дочери как субъекта собственных желаний. Поэтому она направляет свои продуманные аргументы, полагая, что содействует развитию умения господствовать над своей натурой - одному из признаков культуры современного человека. Эти воздействия лежат в общем контексте "воспитания" дочери. Однако замысел сломан индивидуальным восприятием девочки, увидевшей иной смысл в сказанном. Путь "формирования" несколько отклонился от пути "воспитания".

Так мы обнаруживаем глубокое значение наличия в педагогическом лексиконе  очень близких по смыслу, но все-таки различных терминов.

Становление личности, свершающееся в жизни ребенка, рождает  еще одно педагогическое явление, получившее название "самовоспитание". Суть его - в указании на смещение субъекта воспитания: соотносить социально-культурный образец с поведением станет сам воспитанник. Подрастающий ребенок принимает воспитательную эстафету у педагога и несет ее далее по дороге собственного совершенствования. "Самовоспитание" подчеркивает субъ-ектность вчерашнего воспитанника — он сегодня эмансипировался от воспитывающих его взрослых и свое "Я" превратил в объект собственного восприятия и продуманного воздействия.

Эмансипация ("освобождение от зависимости" - лат.) ребенка начинается довольно рано: вот он в два года берет ложку и заявляет: "Я сам!"; вот он в пять лет не позволяет взять его за руку во время прогулки; вот он закрывает дверь своей комнаты, уходя в одиночество; вот он заявляет: "Сам знаю, что мне делать и как мне жить". Это закономерное явление и создает возможность субъекта стать воспитателем самого себя. Эта потенциальная возможность реализуется по-разному, в зависимости от меры субъектное™ ребенка.

Максим (5,5 лет) поставлен "в угол". Жалобно кричит: "Можно из угла выходить?" Не дождавшись ответа родителей, говорит сам себе: "Нет, нельзя. Зачем девочку бил?" Еще не самовоспитание, но уже его начало.

А когда молодой Л.Толстой составляет свод правил для себя и, боясь, что  не справится со своими прежними дурными привычками, кладет в ящик стола пистолет, чтобы застрелиться в случае нарушения правил, тут мы имеем дело с классической моделью самовоспитания.

Продолжим аналогию с "питанием". Там тоже наблюдается   расширяющаяся   эмансипация:   сначала   ребенка кормят, потом ему приготовляют пищу, затем он сам готовит еду на средства родителей и, наконец, он самостоятельно добывает средства на питание, устанавливает режим питания независимо от родителей. Аналогия порождает искушение заявить, что в мире животных, коль существует эмансипация, имеется и база для самовоспитания. Однако это не так. Мир животных лишен субъектности, а самовоспитание не рождается без субъекта. Понятно, что только хорошо организованное "воспитание" приводит к самовоспитанию", можно даже сказать, что первое - показатель качественности второго. Нельзя лишь думать, что педагог оставляет ребенка одного при первых признаках самовоспитания. Воспитание инициирует самовоспитание,  культивирует самовоспитание.  Эти явления идут рядом, и термины всегда располагаются в одном педагогическом поле. Педагог обязан профессионально разбираться как в закономерностях воспитания, так и в социально-психологических   механизмах   самовоспитания,    а следовательно, еще один  веер педагогических терминов станет средством профессионального осмысления воспитательной работы с детьми:  "самоконтроль",  "самооценка", "саморегуляция",     "самочувствие",    "самоприказ",     "самоубеждение",    "аутотренинг    (самотренинг)",    "саморазвитие". Веер этих терминов ограничивает внешние воздействия — они как будто условно не принимаются во внимание,    истоком    всего    набора   данных    психолого-педагогических явлений объявляется сам воспитанник как таковой на данный этап его личностного развития, который определен воспитанием.

Латентный характер (скрытый, невидимый - лат.) протекающих в личности процессов и длительность их завершающего формирования ставят как педагога, так и самого воспитанника, перед  фактом неожиданных явных несоответствий личности общепринятым нормам и неразвитости некоторых качеств, востребованных современной жизнью. Удивление и огорчение часто сопровождают профессиональную деятельность педагога. Стремление исправить, скорректировать, добавить, ликвидировать появляется как ответная профессиональная реакция на произведенную работу.

Так вошло в педагогическую терминологию понятие "перевоспитание" как отражение этой стороны педагогической деятельности.

Приставка "пере-" уже сама по себе говорит о желании  что-то изменить, сделать по-новому, заново, иначе, по-другому, не так, как оно есть сейчас. К понятию "перевоспитание" обращаются, когда речь заходит о социально неодобряемом поведении, о качествах личности, противоречащих человеческому общежитию, в том числе, и о противоправных деяниях.

Допустим, ребенок груб, ленив, драчлив, нечистоплотен физически и нравственно. Естественным было бы предположить, что  недостойные качества необходимо заменить достойными, привить ему доброжелательность, трудолюбие, аккуратность, честность. Но уже само это предположение приведет нас в тупик: если формировать доброжелательность, ребенок не будет грубым и драчливым, если прививать трудолюбие, о лени не придется говорить; воспитанная честность исключает воровство как таковое. О каком же "перевоспитании" может идти речь в таком случае? Формируется достоинство, которого недоставало ребенку в общении с людьми -недостатком называли нехватку того, чего не было. Таким образом, "перевоспитанию" не остается места в рамках нашей педагогической логики.

"Перевоспитание" - термин далекого педагогического прошлого, когда ребенок, будучи для педагога объектом воздействия, трактовался как носитель суммы качеств. Предполагалось, что отрицательные качества нужно "удалять", "уничтожать", даже "вытравливать", "подавлять" (при этом упускалась нечаянная возможность "подавить" и самое личность ребенка), а положительные - вкладывать на место вытравленных, как если бы ребенок был магнитофоном, в который педагог может вставить нужную кассету с хорошей чистой записью, а дурную кассету, с непристойными записями удалить.

Отголоски такого педагогического  представления о природе воспитания звучат до сих пор в педагогической практике, апеллирующей к медицинской  аналогии: педагог, якобы, иногда должен быть подобен хирургу, скальпелем удаляющему "ненужное" в организме или заменяющему "больной орган" "здоровым".