Теории У. Ростоу

То есть речь идет о внутриклассовых  противоречиях, о которых автор  «Капитала» умалчивал. А между тем класс — это чрезвычайно сложный социальный и культурный тип, между представителями которого могут быть и есть уже группы с очень разными интересами. Особенно отчетливо Туган-Барановский говорил об этом в немецком издании. Так, в русском тексте речь идет о противоположности общественных интересов: «Мы уже знаем, что общественный класс есть нечто совершенно иное, чем группа лиц одинаковой профессии. Понятие общественного класса неотделимо, по учению Маркса, от понятия противоположности общественных интересов. Где этой противоположности интересов нет, там нет и классов. Вот почему в первобытном обществе не было классов, вот почему в современном обществе священники и врачи или артисты не образуют особых классов — интересы всех этих общественных групп не находятся в непримиримом антагонизме с интересами каких-либо других общественных групп» (Туган-Барановский, 1905, с. 17). Характерно, что в немецком варианте причина противоположности интересов обозначена конкретно как присвоение одними общественными группами прибавочного труда других групп: «На чем основывается это неизбежное противоречие интересов, которое является решающим характерным признаком классового общества? Маркс дает точный ответ на этот вопрос: «Все классовые противоречия являются ничем иным как выражением самого основного противоречия современного общества, которое проявляется в присвоении одними общественными группами прибавочного труда других групп. Таким образом, образование классового общества является социальным выражением господствующего антагонистического способа производства; пока будет существовать неоплаченный прибавочный труд, общество будет сохранять классовый характер». Получается, и это следует из текста немецкого варианта, что священники, врачи и артисты, живя за счет прибавочного труда рабочих и крестьян, органически входят в класс эксплуататоров. В русском варианте этот текст отсутствует.

Следует отметить, что постепенно Туган-Барановский переходит к  доказательной критике, более конкретно и жестко представленной в немецком варианте. Так, в главе «Психологические предпосылки материалистического понимания истории» он не разделяет мнения Маркса о главенстве экономических интересов в человеческой жизни. Более того, он считал, что сведение движущих сил человека только к одному интересу — экономическому в узком смысле, к поддержанию жизни, является догмой. Причину такого узкого взгляда знаменитого экономиста Туган-Барановский изложил более конкретно в немецком варианте работы: «Хотя у нас нет права утверждать, что Шопенгауэр оказал прямое влияние на Маркса, но, бесспорно, однако то, что Маркс, как и Шопенгауэр, признавал примат воли над разумом».

Критика теории Маркса становится еще  острее в третьем отделе «Крушение  капиталистического строя». При этом текст, представленный только в немецком варианте, отличается большой конкретностью и убедительностью. Здесь Туган-Барановский прямо называет ошибочными положения Маркса о том, что экономические причины приведут к гибели капитализм, опровергая тем самым теории Маркса о недостаточности рынков для капиталистического производства (первый том «Капитала») и о падении нормы прибыли (третий том «Капитала»).

В немецком тексте Туган-Барановский  подводит конкретный итог своим исследованиям: «Согласно Марксу стремление нормы процента к уменьшению образует ограничение для капиталистического производства. Именно на основе этой тенденции развиваются разнообразные сбои капиталистического хозяйства. Если число рабочих, занятых на капиталистических предприятиях, не увеличивается и капиталисты не в состоянии увеличить степень эксплуатации рабочих, то согласно Марксу увеличение капитала не может увеличить прибыль. Следовательно, при таких условиях в производстве нет места для новых капиталов. Но так как увеличение капитала нельзя прекратить, то вложение новых капиталов при невозможности повысить массу общественной прибыли, приводит к неприменению в производстве уже вложенных капиталов и к абсолютному перепроизводству капитала.

Таким образом, снижающаяся норма  процента образует ограничение для  капиталистического производства; это своеобразное ограничение свидетельствует об ограниченном и исторически преходящем характере капиталистического способа производства, свидетельствует о том, что капиталистический способ производства для производства богатства не является абсолютным, вступая в процессе своего поступательного развития на его определенной ступени в противоречие»

Далее Туган-Барановский добавляет: «В первом варианте теории о необходимом  крушении капиталистического экономического порядка основной акцент ставится на диспропорции между капиталистическим производством и общественным потреблением. А здесь подчеркивается несоответствие производства образованию процента. Мы уже знаем, что первый вариант теории является полным заблуждением. Заблуждением является и второй вариант теории, как это было доказано (в главе VII)»

Вместе с тем Туган-Барановский, рассматривая идеи Маркса, не сомневается в том, что на смену капиталистической формации придет новое общество, основанное на принципе ассоциации непосредственных производителей. Однако причиной гибели капитализма он считал не экономические, а этические причины. Эту мысль он более полно выражает в немецком тексте: «Теперь социалистический идеал обладает этими двумя признаками. Он отвечает интересам рабочего класса, составляющим большинство населения, и его одновременно следует рассматривать как основное требование естественного права. «Естественное право — это единственное право, данное нам по рождению», — сказал великий мыслитель Нового времени, — а «свобода (независимость от другого вынужденного произвола), пока она может сосуществовать со свободой, обусловленной общим законом, является единственным и изначальным правом человека в силу человеколюбия». Капитализм не допускает это изначальное человеческое право; поэтому он должен уступить место лучшему и более справедливому общественному порядку»

Этот текст, отсутствующий в  русском варианте, содержит значимые для автора идеи о справедливости, развиваемые в то время С. Н. Булгаковым и Н. А. Бердяевым. Это хорошо выразил современный исследователь И. П. Смирнов: «Требования справедливости продиктованы идеалом абсолютной ценности человеческой личности. Только Булгаков и Бердяев очень скоро стали связывать эту мысль не с Кантом, как Туган-Барановский, а с христианством.» (Смирнов, 1995, с. 134).

Исследуя классовый подход ортодоксальных марксистов к экономической науке, Туган-Барановский пришел к выводу, что экономическая и социальная науки возможны, если в их основе лежит категорический императив, сформулированный Кантом. Одним из важнейших его следствий является признание человеческой личности как верховной ценности. Интересно отметить, что при рассмотрении вопроса о социальном движении в русском варианте употребляется слово «равноценность», а в немецком — «равноправность» (Gleich- berechtigung). Так, в русском варианте можно прочитать: «Историческая мощь нового социального идеала основывается не только на его соответствии классовым интересам рабочих, но и на его соответствии моральным идеям нашего времени, признавшего равноценность каждой человеческой личности» (Туган- Барановский, 1905, с. 83). В немецком варианте вместо слова равноценность употребляется слово равноправность: «Историческая мощь нового социального идеала основывается не только на его соответствии классовым интересам рабочих, но и на его соответствии моральным идеям нашего времени, признавшего равноправность каждой человеческой личности»

С точки зрения языкового употребления равноправность не значит равноценность. В русском языке равноправность имеет два значения: 1) равноправное положение и 2) положение людей в обществе, обеспечивающее их одинаковые политические и гражданские права, а равноценность толкуется как одинаковость по цене, значению, качеству (Ожегов, 1978, с. 587).

И в немецком языке данные слова  также отличны по своему значению. Так, равноправность (Gleichberechtigung) означает наделение равными правами (Ausstattung mit gleichen Rechten), а равноценность (Gleichwertigkeit) подразумевает равноценные качества, свойства (gleichwertige Beschaffenheit) (Wahrig, 1980, с. 1578, 1581).

Слово равноценность подразумевает, что все люди одинаковы как чистые листы хорошей бумаги, а термин «равноправие» имеет объективную окраску, подчеркивая, в сущности, что неоднозначные люди имеют равные права. Говоря в русском переводе равноценность, Туган-Барановский подчеркивал великий русский идеал: все люди равны, и ценность каждого одинакова, нет элит и нет людей дна. Напротив, в немецком варианте этот аспект снят. Подразумевается, что в обществе значимость или, как теперь говорят, релевантность людей различна. Все, на что могут претендовать люди, — это претензия на равные права. И только.

Таким образом, Туган-Барановский  для русских читателей утверждал, что равноценность и есть основание для равноправности и, в сущности, отождествлял эти понятия. «Всякая личность, — писал он, — есть верховная цель в себе, почему все люди равны, как носители святыни человеческой личности» (Туган-Барановский, 1911, с. 24). Подробно об этом он писал одному из своих учеников П. А. Кузько: «Что же касается нашего спора о равноценности, то как же можно обосновать равноправность, как не равноценностью? Можно ли для блага человечества зажарить ребенка на костре? Если нельзя, значит, ценность всего человечества не больше, чем ценность ребенка, значит, ценность ребенка бесконечна (ибо она не меньше ценности всего человечества), а бесконечность равна бесконечности. Будьте последовательны — если люди равноправны, значит, они и равноценны» (цит. по: Смирнов, 1995, с. 243).

Любопытно, что равноценность здесь трактуется как следствие равноправности. И, хотя ценность ребенка в духе Ф. М. Достоевского отождествляется с его слезой, на деле, и это, конечно, не мог не понимать Федор Михайлович, считая, что ради равноценности шигалевы «всякого гения потушат в младенчестве».

Не то в Германии. Там хоть и  был популярен Достоевский, идеи равноправности были общепризнанными, а мысли о равноценности бомжа и профессора могли быть и непонятыми. Предвидя это, Туган-Барановский предпочел ограничиться равноправностью.

Туган-Барановский, считая себя учеником и последователем К. Маркса, как и  Маркс верил, что на смену капитализму  придет более прогрессивный экономический порядок — социализм. Но в то время как Маркс «.не признавал каких-либо этических или гуманистических мотивов для предпочтения социализма и перехода на сторону пролетариата» (Рассел, 2007, с. 267), исходным пунктом социалистического учения Туган-Барановского как раз и была идея о необходимости рассмотрения человека как «верховной ценности» всего общественного бытия.

Выявленные расхождения в русском  и немецком изложении текста подчеркивают значимость этики для Туган-Барановского. К этой теме в наследии знаменитого русского экономиста обращались многие его соотечественники.

Выдающийся ученик Туган-Барановского Н. Д. Кондратьев писал о своем  учителе: «В основу его социально-идеологического  мировоззрения он уже определенно кладет нравственные принципы философии Канта. Эти принципы. приобретают у него власть даже над основами чистой социально-экономической теории» (Кондратьев, 1923, с. 67). И. Цвайнерт, известный специалист по истории российской экономической мысли, отмечает: «Максима Канта об «абсолютной ценности» человеческой личности, согласно которой человек должен всегда рассматриваться как цель и «никогда как средство», стала на рубеже веков стержнем мировоззрения Туган-Барановского» (Цвайнерт, 2007, с. 326). Внук Туган- Барановского историк Д. М. Туган-Барановский пишет, что Туган-Барановский «критиковал марксизм с этических позиций» (Туган-Барановский, 1997, с. 32). Исследователь И. А. Голосенко называет Туган-Барановского «русским неокантианцем» (Голосенко, 1990, с. 89). Также считает и историк С. Н. Татарникова: «Социалистические взгляды Туган-Барановского несли на себе сильный отпечаток неокантианства» (Татарникова, 1991, с. 221).

Сам Туган-Барановский, обращаясь  к этой волновавшей его теме, утверждал: «Марксизм отвергал необходимость этического оправдания социализма и, конечно, не без достаточных оснований. Дело в том, что вся система общественной философии марксизма проникнута принципиальным отрицанием этики. Внеклассовую этику марксизм признает предрассудком, а классовая этика есть внутренняя невозможность. И потому марксизм вполне последовательно ставит на место морали классовый интерес. Получается очень стройное социологическое построение, в котором для этики в собственном смысле слова места нет. И если на практике марксизм не в силах удержаться на этом принципиальном аморализме, то в теории он твердо стоит на этой позиции» (Туган-Барановский, 1909, с. 4).

Отсутствие этических норм в  учении Маркса Туган-Барановский связывает  с личностью создателя учения, о чем свидетельствуют характеристики, которые ученый дал К. Марксу: «Ненависть, презрение, сарказм — вот те чувства, из которых слагался пафос Маркса. Творец «Капитала» был глубоким психологом, но нельзя не согласиться с Зомбартом, что человеческая душа была раскрыта для него лишь наполовину: все темное и злое находило в нашем мыслителе удивительного ясновидца, но по отношению к благородным движениям человеческой души он страдал чем-то, весьма похожим на умственную слепоту. Ему было знакомо негодование против зла — но в этом негодовании чувству симпатии к угнетенным почти не было места» (Туган-Барановский, 1906, с. 228—232).

Туган-Барановский верил, что социализм  восторжествует, потому что люди хотят  справедливости. Он говорил об этом, не отдавая себе отчета, что значит справедливость. Он не знал вывода Ф. А. фон Хайека: «Желание считать что-то справедливым может долго туманить наш разум» (Хайек, 2006, с. 212). Туган-Барановский  был убежден в необходимости  борьбы за лучшую жизнь будущих поколений. Социализм представлялся ему как более высокий этап по сравнению с капитализмом, приближающий человечество к свободе личности, а каждая личность «представляет собой своеобразную «самоцель», интересам которой должен быть подчинен весь строй общества». (Туган-Барановский, 1997, с. 48).

Подобные утверждения ученого  шли вразрез с постулатами  большевизма. Поэтому труды М. И. Туган-Барановского получили на родине от ортодоксальных марксистов лишь презрительное название «туганианство» или «туган-бара- новщина», под которым понимали отход «...от легального марксизма через стыдливое мелкобуржуазное примиренчество к откровенно-циничному служению буржуазии» (Гольман, 1926).

Освещение вопросов, поднятых в «Основах марксизма», вызвало бурю негодования в стане ортодоксов и сторонников неизменного учения Маркса, которые увидели в этом желание автора опровергнуть идею социалистического преобразования общества. Роза Люксембург обвиняла Туган-Барановского в том, что он просто «.выбивает из-под социалистической теории все объективные экономические опоры и в своем воображении перестраивает мир на «более красивый» лад на фундаменте этики» (Люксембург, 1923, с. 328). Ближайший соратник Ленина Н. И. Бухарин говорил по адресу Туган-Барановского: «"Maximes generales" теоретической деятельности г. Тугана состоят в грубейшей апологии капиталистического режима и борьбе с революционным марксизмом. Если здесь и есть какая-нибудь логика, то исключительно лишь логика теоретического жульничества, которое не брезгует ничем, если нужно оправдать Его Величество Капитал» (Бухарин, 1925, с. 74, 75).