Теории У. Ростоу

Вот в этом и заключалось противоречие: с одной стороны, жёсткая, примитивная  индустриальная модель выкачивания  ресурсов методами внеэкономического, практически террористического  принуждения; и другая модель - это  работа в условиях рыночной экономики, пусть и под достаточно жёстким  контролем государства. В этом отличались, кстати, Чаянов и, пожалуй, Кондратьев, потому что Кондратьев был больше сторонником развития фермерского  хозяйства, рыночных отношений, а Чаянов проводил некоторое разделение между  фермерством и крестьянским хозяйством и он не боялся сотрудничать именно с государственным «дирижизмом».

Например, он говорил о том, что  государство - это очень мощная сила, оно может позитивным образом  повлиять на развитие сельскохозяйственного  производства, на развитие экономики  страны. Но государство не должно увлекаться методами Петра I, Екатерины II и Фридриха Великого, которыми они внедряли, например, картофель на своих полях. А внедряли они пушками и батогами и говорили: «Вы, крестьяне, дураки, вы люди непросвещённые. Начальству виднее, какие передовые  технологии, как нужно что делать». На местах такая политика приводила, говоря языком советской власти, к  чудовищным перегибам.

В письмах Чаянов и в его статьях  есть упоминание феномена просвещённого абсолютизма. Он искренне верил в то, что в условиях 1920-х годов возможно играть роль просвещённого философа при большевистской абсолютной монархии и подсказывать ей наиболее рациональные пути экономического развития, он надеялся, что в перспективе всё должно привести к смягчению политических нравов. Об этом свидетельствует его переписка с рядом деятелей эмиграции, например с Кусковой и Прокоповичем, где он излагает такую позицию, а также его деятельность. Я считаю, что он добился на этом пути успехов. Ведь можно придерживаться концепции того безымянного немецкого старичка, который говорил, что там, где ГПУ, альтернатив нет, а можно исходить из того, что кто его знает, если бы Сталин не победил, а победила бухаринская альтернатива, то мы бы пошли по пути Ден Сяопина уже в конце 20-х - начале 30-х годов, и это развитие было бы гораздо более органичным и экономически более успешным в конечном счёте, чем то, что произошло.

глава 2. Реформы России начала 20го века

Возвращение России на капиталистический  путь экономического развития в конце XX века стимулировало осмысление особенностей эволюции народного хозяйства страны до становления в ней централизованной административной системы управления. Значительное число монографий немецких авторов по русской экономической  истории, опубликованных в первом десятилетии XX века (1, с. 11), наглядно свидетельствует  об интенсивности интереса к этой проблеме.

Анализ ограниченного, но поучительного  и основательно забытого исторического  опыта развития российского капитализма  может помочь в попытках найти  объяснение и пути решения экономических  проблем современной России.

В экономической истории XIX век  примечателен прогрессирующим отставанием  России от стран, вставших на путь индустриализации после промышленного переворота в Великобритании (конец XVIII - начало XIX веков). Последствия такого отставания ознаменовались поражением российской армии в Крымской войне 1853-1856 гг., отменой крепостного права в 1861 г., а также запоздалым началом  индустриализации, что обернулось трагическими последствиями для судеб страны в XX в.

В XIX в. зарождаются два направления  российской экономической мысли. Истоком  одного течения стали западники, как проводники либеральных, передовых  для своего времени, идей классической политэкономии. Основы другого заложили славянофилы, чьи взгляды отражали специфику русских традиций мышления, базирующихся на идеологии православия.

Либеральное течение экономической  мысли, несмотря на попытки приспособить передовые достижения западных экономистов-теоретиков для решения актуальных проблем  развития народного хозяйства России, не имело сколько-нибудь широкой  общественной поддержки. Лишь когда  их идеи находили опору в лице верховной власти, они могли оказать реальное прогрессивное влияние на экономику. Идеи, формировавшиеся в традициях православия, напротив, имели более широкую опору в общественном сознании, но объективно тормозили развитие России.

Йоахим Цвайнерт - доктор экономических  наук, старший научный сотрудник  Гамбургского института мировой  экономики - проделал фундаментальную  работу, исследуя развитие экономической  мысли в России на протяжении 100 лет, охватывающих большую часть XIX и  самое начало XX века. Два с половиной  года он отдал изучению материалов библиотек и архивов Санкт-Петербурга и ещё примерно столько же времени - написанию монографии, удостоенной  премии Европейского общества истории  экономической мысли «за лучшую книгу» (1, с. 15). Цель своего исследования Й. Цвайнерт сформулировал в форме  ответа на вопрос: «почему утверждение  рыночной экономики в России на протяжении более 150 лет наталкивается на сопротивление  широких слоёв российского общества» (1, с. 23).

Ориентированная на реформирование хозяйственного и общественного устройства российская мысль опиралась на английских классиков  политэкономии, начиная с Адама  Смита (1723-1790).¹ Вместе с тем, всё большую популярность приобретали ведущие представители экономической мысли стран континентальной Европы, вставших на путь догоняющего Великобританию развития. Во второй половине 1820-х гг. француз Жан Батист Сэй (1763-1832) пришёл на смену А. Смиту в качестве главного авторитета в экономической науке. Но особенно сильным во второй половине XIX в. было влияние немецкой исторической школы, основателем которой был Фридрих Лист (1789-1846). Особого внимания заслуживает успешное использование налогово-бюджетных рычагов воздействия на экономическое развитие страны в конце XIX и начале XX веков.

Историческая школа настаивала на эволюционном характере экономических  систем, на необходимости выявления  закономерностей народнохозяйственного  процесса, специфических для каждой стадии экономического развития и для  отдельной страны, в зависимости  от обеспеченности ресурсами. Большое  внимание уделялось использованию  государственной политики для поддержки  нарождающейся обрабатывающей промышленности. Всё это имело отклик в российской экономической мысли. Влиянию немецкой экономической мысли способствовало и то обстоятельство, что российские общественные деятели XIX в., как правило, получали или завершали свое образование в немецких университетах.

Й. Цвайнерт особо выделяет тех  представителей российской экономической  мысли, которые разрабатывали оригинальные передовые концепции в области  экономической науки. В силу отсутствия широкого отклика в российском общественном сознании, эти идеи, однако, не оказали  существенного влияния ни на хозяйственное  развитие России на протяжении большей  части XIX в., ни на мировую мысль. Они, тем не менее, остаются актуальными, поскольку отставание в развитии отечественной обрабатывающей промышленности остаётся ахиллесовой пятой в  решении проблем социально- экономического развития страны.

Первым учёным-экономистом России Й. Цвайнерт называет Христиана фон  Шлёцера (1774-1831), преподавателя политэкономии  в Московском университете (18011826). Его учебник «Начальные основания государственного хозяйства», написанный по заказу Министерства народного образования (1804-1807) для российских гимназий, использовался и в немецких университетах. Там работа Шлёцера считалась «лучшим учебником» политэкономии первой четверти XIX века (1, с.55).

Учение Х. Шлёцера о «личном  капитале», или о «человеческом  капитале», по современной терминологии, подчёркивает значение образования, профессионального обучения и профессионального опыта для развития производительных сил. Просвещение являлось актуальной задачей для России, а концепция личного капитала - новым словом в экономической науке. Как отмечает Й. Цвайнерт, Шлёцер рассматривал «материальный и человеческий капитал как нечто однородное и равноправное по своему значению для производства» (1, с. 59).

Разработкой концепции человеческого  капитала, (в оригинале «внутренние  блага»), знаменит и вклад в экономическую  науку Генриха Фридриха фон Шторха (1766-1835) - автора опубликованного в  России в 1815 г. труда «Курс политической экономии». Научная деятельность Шторха первоначально была связана с  экономико-статистическим исследованием  России. Заслуги в этой области  были отмечены его избранием в  Академию наук (1796). В 1828 он стал президентом  Академии, а с 1830 г. и до своей кончины  он оставался её вице-президентом.

Теорию внутренних благ Шторха Й. Цвайнерт сравнивал с теорией производительных сил Ф. Листа и утверждал, что  «Лист находился под влиянием Шторха» (1, с. 76). Справедливости ради, можно  отметить, что Листу удалось выйти  на более высокий уровень обобщения  идеи о том, что «культурное и  экономическое развитие представляют собой процессы, обусловливающие  и усиливающие друг друга» (1, с. 77). Лист утверждал, что «способность создавать  богатство ... бесконечно важнее богатства  самого» (1, с. 106). Эта формула находит  своё подтверждение в истории 20-го века. Были 1920-е годы быстрого восстановления после Первой мировой и Гражданской  войн в России, а после Второй мировой войны - немецкое и японское чудо возрождения.

Самым значительным российским мыслителем-экономистом  первой четверти XIX в. Й. Цвайнерт называет (1, с. 96) адмирала Николая Семёновича Мордвинова (1754-1845). Интерес военного моряка к экономическим проблемам связан с годами учёбы в Англии (1774-1777). А. Смит, труд которого «Богатство народов» был опубликован в это время, и Джереми Бентам (1748-1832) - крупнейший теоретик политического либерализма - способствовали формированию его общественно-экономических взглядов. Цвайнерт выявил также влияние Шторха на взгляды Н.С. Мордвинова (1, с. 100). В 1810 г. Мордвинов был назначен председателем департамента государственной экономии и входил в круг ближайших советников Александра I (1777-1825). В 1823 г. Мордвинов был избран президентом Вольного экономического общества (1, с. 97).

В брошюре «Некоторые соображения  по предмету мануфактур в России и  о тарифе» (первое издание - 1815, второе - 1816 и третье - 1833 г.) Мордвинов объяснял экономическую отсталость России чрезмерной специализацией на производстве сельскохозяйственной продукции. Аграрная нация, утверждал  он, остаётся не только экономически недоразвитой и политически зависимой от других стран, она ещё по своему культурному  уровню уподобляется народам «дикого  пастырского состояния». Само сельское хозяйство без промышленного  производства не может рассчитывать на повышение производительности труда (1, с. 100).

Здесь же он обосновывает необходимость  таможенной защиты молодых отраслей, пока они не накопят достаточно опыта  для соревнования на равных с промышленностью  передовых стран. Пример Англии, которая  сама на протяжении двухсот лет проводила  протекционистскую политику, показывает - утверждал Мордвинов - насколько  долгим может быть процесс обучения производству (1, с. 104).

Другая брошюра Мордвинова, «Рассуждение о могущих последовать пользах  от учреждения частных по губерниям  банков» (также выдержавшая три  издания в 1816, 1817 и 1829 гг.) нацелена на улучшение рамочных условий хозяйствования. Частная собственность и законность представлялись автору фундаментом  экономического процветания (1, с. 101).

Мордвинов - автор многих служебных  записок, в которых он выступает  за активную промышленную политику, обосновывает необходимость строительства железных дорог в России (там же). Творческое наследие адмирала составляет более 5000 страниц. По мнению Й. Цвайнерта, «Мордвинов впервые сформулировал обычно приписываемую Листу идею о том, что молодые отрасли промышленности развивающихся народных хозяйств нуждаются в таможенной защите, поскольку обрабатывающие промыслы индуцируют процессы обучения, имеющие решающее значение для экономического развития нации» (1, с. 106).

Декабристы прочили Мордвинова и Михаила Михайловича Сперанского (1772-1839) - автора плана либеральных  преобразований при Александре I - возглавить переходное правительство, наделённое диктаторскими полномочиями на 10-15 лет (1, с. 97). Восстание декабристов  роковым образом повлияло на отношение  Николая I (1796-1855) ко всем либералам, входившим  в круг советников Александра I. Когда  же идеи Мордвинова во второй половине XIX века оказались востребованными, правительство России опиралось  на идеи Ф. Листа.

Другой парадокс в судьбе Мордвинова состоит в том, что декабристы хотели доверить управление человеку, который был решительным противником  немедленного освобождения крепостных крестьян. «Людям, отвыкшим за столетия бесправия от свободы, можно было бы подарить её немедленно, но потребуется  время, чтобы научить их осмысленно пользоваться этой свободой», - так  мотивировал свою позицию граф Мордвинов. (1, с. 103). Декабристы делали ставку на него, возможно, потому, что революционеры-романтики  нуждались в услугах реалиста-реформатора, понимавшего, что экономические  проблемы не решаются наскоком, а требуют  осуществления долгосрочной выверенной стратегии.

Особенность просвещенного абсолютизма  состоит в убеждённости, что реформы  можно проводить только сверху, а  рост оппозиционных настроений в  обществе склоняет самодержца к ужесточению  режима. История России XIX в. даёт тому многократные подтверждения. В частности, так можно объяснить консервативный поворот в политике Александра I, совпавший по времени с формированием в 1816 г. тайного общества «Союза спасения» - первой ячейки движения декабристов.

Раньше всего этот поворот проявился  в области высшего образования. В 1817 г. Министерство народного просвещения  было объединено с ведомством духовных дел. Это означало, - пишет Й. Цвайнерт, - подведение под науку религиозного фундамента с целью противодействия  «революционным проискам» (1, с. 44). В  инструкции Казанского университета от 1819 г. было записано: «Цель правительства  в образовании студентов состоит  в воспитании верных сынов православной церкви, верных поданных государю, добрых и полезных граждан отечеству» (там же).