Теории У. Ростоу

«Вся современная материальная и духовная культура, - писал Струве,- связана с капитализмом: она выросла  вместе с ним или на его почве» (1, с. 309). «Вера в то, что народ  с таким низким уровнем культуры, как русский, - утверждал основоположник легального марксизма в 1894 г., - может  избежать школы капитализма, является свидетельством какого-то национального  ослепления» (1, там же).

Взгляды Струве, как легального марксиста, в отличие от ортодоксов-ленинцев, уверовавших в непогрешимость Маркса, развивались с учётом достижений мировой экономической мысли, особенно немецкой исторической школы как  старшего, так и младшего поколения. Струве не мог не разойтись с ортодоксальными  марксистами, чья гносеологическая позиция подходила для Средневековья, а не для XX века. Внимание Струве в марксизме и в исторической школе экономической мысли привлекала теория социально-экономической эволюции. «Струве ссылался на Маркса, чтобы пропагандировать идеи Листа», - заявляет Цвайнерт (1, с. 340).

В своём изложении «историко-экономического материализма» Струве замещает понятие  «классы» термином «социальные группы». Он дистанцируется от трактовки Маркса и Энгельса государства как инструмента  классового господства, полагая его  инструментом общественного порядка (1, с. 310-311). Итог эволюции взглядов Струве определённо выражен словами: «Если  мы под марксизмом будем разуметь, безусловно, объективную, часть воззрений  Маркса., то мы должны допустить, что  можно быть марксистом, не будучи социалистом» (1, с. 310). Струве не дожил до того времени, когда те, кто называет себя социалистами, больше всего боятся быть заподозренными в марксистских взглядах.

Вслед за Струве Цвайнерт излагает взгляды  Туган-Барановского, называя его  «первым из русских экономистов», добившегося мирового признания (1, с. 322). Место Туган-Барановского в  развитии экономической мысли ярко высветил его ученик Н. Д. Кондратьев: «Западная мысль не считалась с развитием экономической теории в России, чего нельзя сказать по отношению к другим отраслям нашей науки и культуры. Можно смело утверждать, что М. И. (Туган-Барановский) в области экономической теории был первым, кто заставил европейскую мысль серьёзно прислушаться к движению её на востоке Европы, в России ... это обусловливает национальное значение М.И.» (2, с. 159).

Хотя экономические взгляды  Туган-Барановского развивались под  влиянием марксизма, уже в 1899 г. в  статье «Основная ошибка теории абстрактной  теории капитализма Маркса» он выступил с критикой марксистской трудовой стоимости («ценности» в его интерпретации). Существо его позиции нашло отражение  в его учебнике «Основы политической экономии», издававшемся в 1909,1911,1915, 1917 и 1918 годах. (1, с. 327). Он писал: «К верной мысли, что продукт можно рассматривать, как произведение только труда человека, присоединена совершенно неверная мысль, что только труд создаёт ценность продукта» (1, с. 337).

Туган-Барановский утверждал, что  сила Маркса не столько в экономике, сколько в социологии. Социологическое  значение теории ценности состоит в  обосновании на её основе положения  о том, что прибыль представляет неоплаченную часть труда рабочих  и что рабочий имеет право  на продукт производства. «Этому праву  Маркс думал создать объективную  основу в своей теории ценности, но это ему не удалось» (2, с. 96).

Марксистской теории ценности Туган-Барановский  противопоставил свою социальную теорию распределения. Согласно последней, величина заработной платы определяется двумя  факторами: производительностью труда  и соотношением сил между капиталистами  и наёмными работниками в «распределительных битвах». Й. Цвайнерт усмотрел в социальной теории распределения Туган-Барановского готовность «подчинить теоретическое  мышление мировоззрению» и оценил эту  концепцию как «низшую точку  его теоретического творчества» (1, с. 339). Данная концепция в своё время  не была оценена по достоинству и, судя по критическому замечанию Й. Цвайнерта, не воспринята до сих пор.

Между тем, статистика роста ВВП  в развитых странах и распределения  ВВП на трудовые доходы и доходы от капитала эмпирически подтверждают правоту концепции Туган-Барановского. Во-первых, вековая тенденция состоит  в том, что ВВП растёт в основном за счёт повышения производительности труда и что трудовой доход  растёт быстрее дохода от капитала, а капитал растёт быстрее, чем  численность рабочей силы. В развитых странах, в отличие от стран, только вступивших на путь индустриализации, именно труд, а не капитал является лимитирующим фактором производства. Развитые страны являются чистыми импортёрами  рабочей силы и экспортёрами капитала.

Во-вторых, в соответствии с современной  концепцией больших циклов экономической  конъюнктуры (длинных волн экономического развития), соотношение сил в «распределительных битвах» зависит от соотношения  конструкторской и технологических  ветвей НТП. Первая является ресурсоёмкой, вторая - ресурсосберегающей. Первая преобладает  в восходящей волне большого цикла, ведёт к долговременному снижению нормы безработицы и, соответственно, укрепляет позиции труда в  распределении добавленной стоимости. Вторая - преобладает в нисходящей волне, ведёт к длительному повышению  нормы безработицы и укрепляет  позиции капитала в разделе добавленной  стоимости.

Наиболее высокую оценку Цвайнерта  заслужил вклад Туган-Барановского в разработку концепции среднесрочных  экономических циклов, или, как её обычно называют, теории кризисов. Между  тем, именно Туган-Барановский ввёл понятия «фазы спада». Он полагал, что регулярное явление в динамике капиталистического промышленного  производства в форме периодических  сокращений, не всегда заслуживает  наименования «кризис», а лишь тогда, когда рецессия проявляет себя внезапно «подобно буре».² Позднее Джон Мейнард Кейнс (1883-1946) определил явление кризиса как «внезапную и резкую смену повышательной тенденции понижательной».³

Книга Туган-Барановского «Промышленные  кризисы в современной Англии, их причины и ближайшие последствия  на народную жизнь» (1894), была его первой работой на экономическую тему. По ней он защитил магистерскую диссертацию  в Московском университете. Над диссертацией он работал в 1892 г. в Библиотеке Британского  музея в Лондоне, а затем - в  Императорской Публичной библиотеке в Петербурге, где ему оказывал содействие помощник библиотекаря Учёного  комитета П.Б. Струве (2, с. 189). В дальнейшем работа неоднократно переиздавалась: второе и третье издание (1900 и 1914) выходили в переработанном виде. В 1923 г. в СССР было перепечатано третье издании, и  больше здесь книга не переиздавалась. В России новое издание вышло  в 1997 г.

Туган-Барановский связывал развитие промышленного цикла с созданием  нового основного капитала, которое  происходит «не постепенно, а периодическими толчками» (1, с. 344). Он различал накопление капитала в денежной форме и формирование реального капитала. Первое не предъявляет  спрос на ресурсы и, тем самым, тормозит рост ёмкости рынка, пока не создадутся условия для его преобразования в реальный капитал. С ростом вложений в основной капитал производство само создаёт себе рынок. По Туган-Барановскому, спад становится неизбежным, когда в фазе подъёма соотношение скорости накопления денежного и реального капитала меняется на противоположное: расширение производства осуществляется до тех пор, пока не будут израсходованы денежные капиталы (1, с. 344).

Теория среднесрочного цикла первоначально  не привлекла к себе внимания в  России, но, как отмечает Цвайнерт, сполна окупились старания Туган-Барановского по переводу своего произведения на немецкий язык (1, с. 344-345). Практически все видные западные исследователи экономических  циклов первой половины XIX в. высоко оценивали вклад в экономическую теорию концепции циклов Туган-Барановского. Имена Артура Шпитгофа (1873-1957), Вернера Зомбарта (1863-1941), Джона Мейнарда Кейнса (1883-1946), далеко не исчерпывают список тех, кто, как и Кейнс, испытал «сильную симпатию» к своему «в высшей степени оригинальному» предшественнику (1, с. 345).

Отношение к Туган-Барановскому в  советской печати связано с политическими  взглядами учёного. Февральскую  революцию 1917 г. он принял с энтузиазмом. Туган- Барановский покинул Россию после Октября и перебрался на Украину. Он знал Ленина лично и представлял, что от него ожидать (1, с. 327). По воспоминаниям  П.Б. Струве, Туган-Барановский испытывал  к Ленину неудержимую антипатию. «Он с изумлением, граничащим с  ужасом, рассказывал, как не похож  был Александр Ульянов на своего брата Владимира. Первый, при всей своей моральной чистоте и  твёрдости, был чрезвычайно мягкий и деликатный человек в обращении  даже с незнакомыми и врагами, тогда как резкость второго была поистине равносильна жестокости» (2, с. 202). Ортодоксальные марксисты осуждали легальных марксистов, включая и  Туган-Барановского, как ревизионистов.

Последним, чей вклад в российскую экономическую мысль оценил Цвайнерт, был Сергей Николаевич Булгаков (1871-1944). Взгляды Булгакова проделали  эволюцию от марксизма до славянофильства, подтвердив, как считает Цвайнерт, силу влияния православия на движение российской общественной мысли. В 1896 г. Булгаков называл марксизм многообещающим «путём с востока на запад». Одиннадцать  лет спустя, проделав путь «с запада на восток», он противопоставил «западничеству»  идеал русского средневековья. Булгаков заклеймил «новый, гуманистический  век», как пагубную «множественность без единства» (1, с. 354).

Тезис Булгакова о неизбежности возвращения к типично русским  традициям, по мнению Цвайнерта, находит  впечатляющее подтверждение в постсоветской  России. Разочаровавшись в реформах начала 1990-х гг. многие российские экономисты с середины того же десятилетия «отрекаются от западных идеалов и всё чаще принимаются за поиски отечественной экономической доктрины» (1, с. 354-355). Первая попытка в этом направлении, считает Цвайнерт, была предпринята в 1996 г. в связи со 125-летием

Булгакова на конференции «Творческое  наследие С.Н. Булгакова и современное  социально-экономическое знание». Высшей точкой движения «на восток» Цвайнерт полагает выступление Леонида Ивановича  Абалкина на конференции «Российская  школа экономической мысли» (2000). Он выделяет тезис Абалкина, что  решающим признаком российской школы  следует считать «примат высших государственных и тем самым  социально оправданных (народно-хозяйственных) интересов над индивидуальными (интересами). во всех научных построениях и  рекомендациях» (1, с. 358).

В заключении можно отметить, что  Цвайнерту удалось убедительно  показать, что так называемое «славянофильское»  направление российской экономической  мысли тормозило и продолжает оказывать негативное влияние на решение проблем экономического развития в России. Книга Б.В. Корнейчука в определённой мере дополняет характеристику «западнического» течения русской  экономической мысли в лице Туган-Барановского.

Представляется, однако, что ещё  более существенен тот факт, что  Россия не успела накопить, а затем  и основательно забыла опыт формулирования социально-значимых целей развития, совместимых с рыночной экономикой, а также опыт достижения поставленных целей методами налогового стимулирования, а не административного принуждения  хозяйствующих субъектов. Изучение опыта, накопленного передовыми странами, могло помочь в этом отношении.

Пока, однако, Россия предпочитает методом  собственных проб и ошибок продвигаться к тому, что в условиях открытой экономики, использующей преимущества международного разделения, нужно находить способы обеспечивать полную занятость трудоспособного населения всей страны, а не в отдельных регионах или зонах, причем не в ущерб повышению эффективности производства. Именно такая цель лежит в основе решения всех социальных задач и достаточно конкретна, чтобы отслеживать её исполнение.

Заключение 

Кризис мировой экономики конца 2008 и начала 2009 гг. оказался настолько  сложным по своей природе, что  даже умудрённые опытом управления рыночной экономикой страны не могут найти  эффективного решение возникших  проблем. Некоторые из них идут по пути симптоматического лечения  терпящей бедствие экономики путём  субсидирования банковской системы  и других мер по оживлению потребительского спроса. Между тем, трудно повлиять на поведение потребителей, потерявших работу или ощущающих угрозу стать  безработными.

Трудности, с которыми столкнулись  развитые страны, когда наступило  время рецессии среднесрочного цикла, связаны не только с неоправданно рискованными финансовыми операциями. В первую очередь, обострилась конкуренция  за рынки сбыта и источники  сырья, поскольку соотношение сил  в мировой экономике за последнее  десятилетие резко изменилось в  пользу развивающихся стран (КНР, Индия), и продолжает изменяться в том  же направлении. Для того, чтобы капитал  не убегал в страны с дешёвой рабочей  силой, а создавал рабочие места  в G7, необходимо снижать ставки налога на прибыли корпораций в обрабатывающей промышленности. Именно обрабатывающая промышленность является основой модернизации всей экономики и создания условий для высококвалифицированной занятости населения.

Потери госбюджета от снижения налогов  на доходы могут быть компенсированы прогрессивным налогообложением эксплуатации ресурсов и личного потребления. Это необходимо для стимулирования экономного и рационального использования  ресурсов, защиты окружающей среды  и инвестирования основной части  сбережений в производственные фонды.

Дело не только в том, чтобы найти  адекватные сложившейся ситуации решения  и осуществить необходимые расчёты  для формирования выверенной стратегии, но и в сложности объяснить избирателям, что путь к благополучию оказывается не столь прямым, как обещали в пылу предвыборной гонки (обложить богатеев более высокими налогами). Чтобы обеспечить занятость в развитых странах, необходимо снизить ставки налога на прибыль. Это необходимо, чтобы ТНК могли получить не меньшую отдачу на свои инвестиции в развитых странах по сравнению с капиталовложениями в экономику развивающихся регионов мира.

Сказанное в полной мере относится  и к России. Необходимо иметь в  виду, что относительная, по сравнению  с развитыми странами, дешевизна  трудовых и сырьевых ресурсов в России, делает экономию от применения передовой  техники в стоимостном выражении  небольшой, чтобы оправдать расходы  на приобретение и эксплуатацию новейшей техники. Катастрофически высокий  износ и возраст техники в  российской промышленности - наглядное  свидетельство тому. Повышение страховых  отчислений при найме рабочей  силы, могло бы стимулировать применение трудосберегающей техники, также как  повышение налогов или акцизов  на сырьё и топливо - обеспечило бы материало- и энергосбережение, а  также защиту окружающей среды. Необходимо также введение прогрессивного налогообложения  недвижимого имущества. Именно в  этом, а не в возврате к прогрессивному обложению доходов, следует искать решение проблемы справедливого  распределения налогового бремени  без ущерба для стимулирования трудовой и предпринимательской активности.